История России с древнейших времен до наших дней

Личность Петра II. Что же это был за герой, сваливший российского «Голиафа»? К сожалению, законченный портрет Петра II нарисовать не удается — он еще подросток, характер которого только складывается. Современники — иностранные дипломаты единодушны во мнении, что он выглядел старше своих 14 лет (в 1729 г.) и походил на 16–18‑летнего юношу: высок ростом, крупного и плотного телосложения, «черты лица его хороши, но взгляд тяжел, и, хотя император юн и красив, в нем нет ничего привлекательного и приятного». Глухие отзывы есть и о задатках ума: «…природа, правда, его не обидела, но и лучшая почва остается бесплодной, если к ее обработке не приложить хотя бы некоторого труда». А с последним у него были сложности, не от него самого только зависевшие. Австрийский посланник Рабутин писал в 1727 г.: «Дело воспитания царя идет плохо. Остерман крайне уступчив, стараясь тем самым приобресть доверие своего воспитанника, и в этом заключается сильное препятствие успеха. Развлечения берут верх, часы учения не определены точно, время проходит без пользы, и государь все более и более привыкает к своенравию». Он стал повелителен, не терпел возражений. Возможно, это была и наследственная черта — упрямство его отца и деда известны. Лефорт прямо о том и пишет: «Царь похож на своего деда в том отношении, что стоит на своем, не терпит возражений и делает что хочет». Примечательно и другое важнейшее свойство: «Искусство притворяться составляет преобладающую черту характера императора. Его настоящих мыслей никто не знает». Скрытность и притворство — уж точно приобретенные качества, некая защитная реакция на действия тех вельмож, которые постоянно пытались его использовать в своих корыстных целях. Не отсюда ли и замеченные английским посланником Клавдием Рондо в характере царя проявления «темперамента желчного и жестокого»?

Молодой царь, ко всему этому, был увлекающейся, страстной натурой, что позволило ему, иронизируют его биографы, получить «глубокие знания в науке уничтожения зайцев, медведей, косуль, уток и прочей живности». Это действительно так. «Охота, — пишет Рондо, — господствующая страсть царя (о некоторых других страстях его упоминать не удобно)». Под «другими страстями» посол имел в виду разврат и разгул, к которым приобщил Петра II его фаворит Иван Долгорукий, не отличавшийся высокими нравственными качествами. Привязанность к нему своенравного мальчика‑царя настолько сильна, что, по словам современников, он «не может быть без него ни минуты. Когда на днях его ушибла лошадь, его величество спал в его комнате». Были и другие знаки царской милости к фавориту — в 19 лет Иван Долгорукий становится гвардии майором, обер‑камергером, обладателем высших орденов — Св. Андрея Первозванного и Александра Невского.

Но все же главным в жизни царя была псовая охота, нарочито поощряемая Долгорукими — отцом и сыном. Так, за одну осеннюю охоту 1729 г. Петр и его ближайшее окружение сворой в 600 (!) гончих затравили 4 тыс. зайцев, 50 лисиц, пять рысей, трех медведей. По имеющимся подсчетам, в июле — августе того же года Петр был на охоте 55 дней подряд. Иностранные послы, не сговариваясь, жалуются на остановку дел. Рондо: «Царь думает исключительно о развлечениях и охоте, а сановники — о том, как бы сгубить один другого… Вблизи государя нет ни одного человека, способного внушить ему надлежащие необходимые сведения по государственному управлению, ни малейшая доля его досуга не посвящается совершенствованию его в познании гражданской или военной дисциплины». Лефорт: «Bce живут здесь в такой беспечности, что человеческий разум не может понять, как такая огромная машина держится без всякой подмоги… Все идет дурно, царь не занимается делами, да и не думает заниматься, денег никому не платит, и Бог знает, до чего дойдут здешние финансы, каждый ворует сколько может… каждый делает то, что ему придет на ум». Без соответствующего контроля разладилась и работа Верховного тайного совета, члены которого перестали бывать «в присутствии», предпочитая подписывать бумаги дома, поодиночке, без обсуждения.