История российского блокбастера. Кино, память и любовь к Родине

Сегодня в России слово «патриотизм» звучит двусмысленно, потому что часто исходит от тупых ксенофобов, – говорит он. – Я патриот, но не люблю это повторять. <…> Патриотизм не о том, что нужно твердить, будто все хорошо, он о том, чтобы вникать в дурное и стремиться его исправить, и нередко это о том, чтобы любить Родину, даже если что-то в ней не нравится293.

Согласно Акунину, Путин и его приверженцы узурпировали термин «патриотизм», чтобы уравнять любовь к Родине с любовью к государству. Но эта попытка не удалась:

Популярность Путина – миф или, по крайней мере, ее преувеличивают. Сегодня люди больше озабочены тем, как прокормить себя и свои семьи, а не политикой. Путин нравится, потому что не вмешивается в революционный процесс294.

На вопрос о том, каковы самые главные проблемы, стоящие сегодня перед Россией, Акунин, ненадолго задумавшись, ответил: «Сначала – транспорт, потом – Путин»295.

На сайте «Кинопоиск» почти четыре тысячи зрителей поставили фильму оценку 7,4/10296. Многие авторы отзывов упоминали аудиовизуальную репрезентацию утраченной России. Зритель под ником Киноманьяк написал, что есть фильмы, доставляющие удовольствие независимо от того, насколько они реалистичны и соответствуют фактам, а потому, что у них интересный сюжет, замечательная актерская игра, прекрасные пейзажи, хорошая музыка, они красиво сделаны и качественно продюсированы. «Турецкий гамбит» как раз такой фильм. Вопросы об исторической точности неважны, потому что фильм содержит «зерно исторической правды» и сама история в фильме «интересна, захватывающа и увлекательна». Кент Лайт не согласился насчет исторической точности (ему бы хотелось большей), но делает вывод, что фильм стал вехой в российском кино, отличное развлечение, и призывает читателей «поддержать отечественное кино», так как «это новый фильм, новая страница в истории нашего кино»297.

Многие писали, что книг Акунина не читали, но теперь обязательно прочтут. Другие отмечали, что фильм «красивый», но в историческом плане поверхностный. Мало кто согласился с мнением Ауджи, что в фильме русские офицеры представлены как, выражаясь цензурно, гомосексуалы и что «славную войну превратили в дешевый комикс»298. По большей части зрители, разместившие свои отклики на этом и других форумах, сочли, что прошлое полезно использовать в развлекательных целях и что «Турецкому гамбиту» удалось выбить Голливуд «российской тематикой».

Знаком того, что Акунину удалось стимулировать интерес к истории (опять-таки для кого в положительном, для кого в негативном смысле), послужил отчет о новой экзаменационной системе в средней школе (ЕГЭ). Новый свод стандартов, введенный в 2009 году, резко критиковался и учителями, и школьниками. Одна выпускница, сдавшая экзамен по истории, заметила, что не очень много почерпнула во время подготовки к нему, но получила высокую оценку. Она показала корреспонденту «Известий» самые сложные вопросы. Один, под номером 17, запрашивал имя молодого героического генерала, сражавшегося под Плевной. На выбор предлагались Ермолов, Кутузов, Скобелев или Багратион. И, как она вспоминала, на помощь пришел Акунин и военные приключения Эраста Фандорина, поэтому она выбрала Скобелева299. Таким образом, предсказание Парфенова сбылось.

Одним из пунктов обсуждения «Гамбита» как блокбастера было обвинение в неправильном толковании истории. В 2005 году, в день 60-летия Победы в Великой Отечественной войне, многие российские критики сетовали, что не увидели к этой дате фильмов для ветеранов. Правительство организовало масштабное празднование, а вот по телевизору показывали популярный сериал «Гибель империи», спродюсированный Константином Эрнстом и поставленный Владимиром Хотиненко, который представлял собой исторический шпионский триллер о Первой мировой войне. Анна Качкаева по радио «Свобода» выразила недовольство тем, что появившиеся на больших и малых экранах в знаменательный день годовщины победы «Гибель империи» в акунинском стиле и бесцветная телевизионная драма «Звезда эпохи» (об актрисе 1930‐х, смоделированной по образцу Любови Орловой, пережившей войну) не содержали никаких серьезных размышлений о войне, поэтому «стилистика полуофициальной ностальгии» возобладала над праздником300. Наталия Ростова в «Новой газете» укоряла телевидение в «банальности» освещения самого праздника и исторических событий, удивляясь, почему российское кино не способно по-новому взглянуть на войну.