История российского блокбастера. Кино, память и любовь к Родине

Согласно Егоровой, музыка Артемьева производит тот же эффект, что и проза Пастернака: и то и другое предлагает задуматься о трагизме прошлого, и то и другое дает читателю и слушателю шанс надеяться на лучшее будущее. И то и другое является реквиемом по коммунизму, а не только точкой опоры для патриотизма.

Артемьев, видимо, согласился бы с этим суждением. В одном интервью композитор заметил, что музыка для сериала «получилась, что-то в ней есть свое»337. Многие зрители с этим согласны; в своей достаточно критической рецензии, сравнивая сериал и роман, некто Андреас написал, что музыка «понравилась на сто процентов»338. Другой зритель, принявший участие в онлайн-обсуждении, отметил «удивительную красоту» музыки Артемьева, идеально дополняющую фильм339, а по мнению третьего, она заслуживает премии340. Не обошел вниманием саундтрек сериала и авторитетный критик Валерий Кичин, отметивший, что музыка Эдуарда Артемьева – один из его шедевров и событие десятилетия; в ней содержится непостижимая гармония и красота, помогающие герою прожить свою историю. По мнению Кичина, эта музыка не менее значима, чем «Ленинградская симфония» Шостаковича, поскольку придает ощущению катастрофы трагическую силу. Кичин заключает, что музыку Артемьева надо исполнять в концертах, и выражает надежду, что продюсеры фильма издадут саундтрек отдельным диском341. Так они и сделали.

Этот сериал, как и другие экранизации ранее запрещенных книг, достигли еще одной важной цели. Так или иначе, они помогли телезрителям справиться с травмой советского прошлого и последующей травмой 1990‐х. Иначе говоря, этот «Живаго» – о «выживании во времена бедствий», будь то 1920‐е или 1990‐е годы342. «Живаго» Прошкина – это действительно история каждого, о чем в отношении романа писал Дмитрий Лихачев343, история тех, кто пережил нечто подобное во время существования Советского Союза и после его распада. Когда Живаго задает вопрос Комаровскому, как тому удалось благополучно жить при Советах, он обращает свои слова современному зрителю: «Ну почему такие люди, как вы, в полном порядке при всех властях?! При царе – в порядке, при Временном правительстве – в порядке, при диктатуре пролетариата, в социалистической утопии даже при самом невоображаемом в России правительстве – в порядке. Где же тогда Бог? Где его карающая десница?» Это слова не только о существовании в советском прошлом, но и в постсоветском прошлом344. Русский саундскейп Артемьева предлагает зрителю поразмыслить о множестве проблем – и даже о бедности в эпоху дикого капитализма.

Голосовавшие за вручение премии «Золотой орел», видимо, учли все это, наградив в 2006 году Артемьева за лучшую музыку к фильму (для большого или малого экрана). «Золотой орел» был также вручен в номинации «Лучший телевизионный сериал», Чулпан Хаматова была только номинирована, своего «Орла» удостоился Олег Янковский, зато оба получили ТЭФИ (за лучший сериал статуэтку получила экранизация «В круге первом»). Знаменитая «Тема Лары» Мориса Жарра из голливудской экранизации была побеждена. Живаго вновь вернулся домой, а с ним – и «Россия, которую мы потеряли».

Часть II. Цена войны

Проведенный в 2004 году в Москве опрос об источниках гордости в современной России показал, что «наиболее значительным достижением страны» остается победа над нацистской Германией в 1945‐м345.

Победа, занявшая первое место в опросе, никого не может удивить. Множество замечательных исследований, появившихся в течение первых двух десятилетий после распада Советского Союза, показали, что победа над нацистской Германией функционирует как мощный миф346. C течением времени этот миф видоизменялся и, курируемый сверху, не обнаруживал своего ослабления.

Как обозначила Дениз Янгблад, важнейшую роль в непрерывном построении мифа Великой Отечественной войны сыграло кино347. Хотя мифология Победы и не была целиком создана фильмами под эгидой государства; кинематографисты и зрители – все принимали участие в формировании памяти о ней348.