История российского блокбастера. Кино, память и любовь к Родине

К 2005 году фильмы о Великой Отечественной войне, полнометражные и телевизионные, мощной волной хлынули на экраны. В преддверии 60-летия Победы Великая Отечественная вновь сыграла основополагающую роль в возрождении российского патриотизма. В том же году вышел блокбастер об Афганской войне – бадди-муви349 Федора Бондарчука «9‐я рота». Афганская война по ее завершении была событием, которое надлежало скорее забыть, чем «вечно помнить». В конце 1980‐х было снято несколько документальных фильмов о влиянии, которое война в Афганистане оказала на некоторые конкретные семьи. В начале 1990‐х появилась также пара игровых, в том числе «Афганский излом» (1991, Владимир Бортко350). Афганская война, как пишет Дениз Янгблад, вплоть до появления блокбастера Бондарчука, «вышла из игры российского кино»351. Но успех, сопровождавший его наряду с многочисленными фильмами о Великой Отечественной, показал, что отошедшие в прошлое войны могут стимулировать патриотические чувства и способствовать национальному возрождению. Экранные войны заполняли кинотеатры и делали деньги, создавая мифологию обновления и заставляя аудиторию вспомнить отраженный в фильмах коллективный героизм.

Чтобы проанализировать феномен возвращения экранного военного нарратива, в 2005 году журнал «Искусство кино» собрал круглый стол под названием «Цена Победы». Организованный под влиянием юбилейных торжеств, круглый стол обнаружил довольно неординарный подход к теме. Тон задал главный редактор журнала Даниил Дондурей, назвав число погибших, которых потерял Советский Союз. Он поставил вопрос о цене, которую пришлось заплатить за победу, а также упомянул официальный советский миф Победы. Леонид Радзиховский заявил, что даже по сравнению с войной 1914 года советским солдатам не хватало «высокого политического патриотизма», связанного с государством. Советские солдаты, согласно Радзиховскому, придерживались либо «приятного» патриотизма (основанного не на любви к Советскому государству, а на признании того, что нацистская система гораздо хуже, и, следовательно, Родину нужно защищать), либо «неприятного» патриотизма (то есть руководствовались страхом перед тем, что им сулит потом собственное государство). Таким образом, советские солдаты в основном «не верили в Пушкина и Казанскую Божью Матерь, а боялись Берии и ГУЛАГа»352. По его мнению, цена войны была чрезмерной, поскольку победу следует понимать как часть 50-летней Гражданской войны, которая началась в России в 1905 году и закончилась в 1953‐м со смертью Сталина353. Таким образом, Великая Отечественная война была еще одним примером того, как Россия переживала «психологию войны и смерти».

Анатолий Вишневский, не согласившись с некоторыми идеями Дондурея и Радзиховского, был солидарен с ними в том, что из «двух мифов», родившихся в России XX века, миф войны возобладал над мифом Революции. Все согласились с тем, что в понятии «Великая Отечественная война» главным является первое прилагательное, ибо оно подразумевает огромную цену человеческих жизней, в том числе жизней советских евреев, жертв Холокоста. Согласились все и в том, что сталинское государство использовало патриотизм, чтобы затушевать человеческую цену войны и объединить население вокруг нового мифа.

В конце дискуссии Вишневский сказал, что слегка отретушированная картина славного прошлого может льстить нашей национальной гордости. Однако преувеличение значимости прошлого делает невозможным извлечение правильных уроков из него, а следовательно, ведет к будущему поражению354.

Новые фильмические нарративы войны предполагали другой уровень подхода к понятию «России, которую мы потеряли». Миф Победы оказался пригодным для новой России. Победа не утратила своей значимости, но была уже не столько победой Советского государства, сколько победой российского народа. Государство принесло много бед своим гражданам, но тем не менее, они патриотично ответили на бедствие 1941–1945 годов. Этот патриотический сценарий может быть приложен и к другим войнам, когда защита матери-Родины объявляется сутью русскости и той доблестью, в которой постсоветские граждане ищут смыслы своего существования. Цена победы СССР была очень высока, но понимание этой цены существенно менялось.

Глава 6. Зеркало войны 355

В мае 1985 года советский критик Лев Аннинский опубликовал в журнале «Искусство кино» статью, открывшую новый взгляд на историю Великой Отечественной войны. Она появилась через два месяца после того, как Михаил Горбачев стал генеральным секретарем. Статья называлась «Тихие взрывы» и, как было заявлено в подзаголовке, содержала в себе ряд «полемических заметок»356. В статье, появившейся в момент празднования 40-летней годовщины победы над нацистской Германией, отмечалось, что война вошла в народную память не в последнюю очередь благодаря тому, как она изображалась в советском кино.