История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

Такие карты чрезвычайно подробно исследованы в труде Сьюзан Коул «Индийские Карты и Планы». Это также совсем недавнее исследование, в которое вошли практически все известные картографические документы индийского прошлого. Поразительно, что при всей невероятной скупости этих карт на географические названия, имя Булгар является непременной принадлежностью всех мировых карт в книге Сьюзан Коул. Это относится и к карте 37 шестнадцатого века, где город Болгар соседствует с такими немногими названиями как Арабия, Египт, Стамбул, Голландия, и к карте 38 с миниатюрами из Искандер наме[202]. Эти карты, несмотря на свое позднее фактическое происхождение, основаны как на картине мира Птолемея, так и на арабской карте Казвини (1275 год). Вид и характер этих карт безусловно связывает их с арабскими картами раннего средневековья, но они не столь подробно, словно картограф выполняет заказ собственных клиентов, сообразуясь с их интересами. Таким образом, на этих картах нет ничего, что неинтересно индийскому путешественнику, то есть, иными словами, купцу. Булгар, однако, находится в самом фокусе внимания потенциальных клиентов картографа. По всей видимости, эти карты срисованы с неизвестного оригинала, бывшего в ходу гораздо раньше и служившего надобностям индийских купцов. Именно по такой относительно наивной картографии они и ориентировались в географическом пространстве своего времени. Север для них означал Булгарию, вскоре за которой кончался обжитой мир. Одной из самых примечательных карт в книге С. Коул является так называемая «непальская карта» 67, срисованная с неизвестного оригинала в начале XIX века. Эта карта показывает главные города мира, окруженные садами. Автор карты словно бы рисует картину индусских представлений о мире и старается отразить все известное ему на карте. Эта цветная карта сориентирована с Юга на Восток и в середине ее протекает река, которую автор называет Аму Дарья. У него Аму-Дарья впадает в Ледовитый Океан (Молочный Океан страны Айравата Варша). На левом берегу этой реки находятся с севера на юг Булгар, Ургенч, Самарканд, Бухара, Кашгар. Автор окружает эти города многочисленными фруктовыми садами и указывает число мечетей в городах. В Булгаре указано три больших соборных мечети.

Самое интересное, что Булгар отстоит от «Аму-Дарьи», в которую превратилась в индусских представлениях далекая северная Волга, на довольно большом расстоянии, а вплотную к реке изображено чудо природы – «Пылающая Гора» с многочисленными языками пламени. Сьюзан Коул считает, что эта гора огней соответствует в представлениях индийского автора карты нефтяным огням древнего зороастрийского Баку.

Как ни разочаровывающе звучит вывод, что подлинных средневековых индийских карт пока не найдено, очевидно одно: Булгар был известен купцам Центральной и Южной Индии с незапамятных времен. Добраться же до него можно было привычным путем – морским до Ормуза и далее через Каспий на Волгу. Индусам сделать это было проще, чем мусульманам, поскольку у них не было преткновений с хазарами, владевшими в начале десятого века устьем и нижним течением Волги. Религиозная принадлежность индийского купца из отчета ибн Фадлана, таким образом, могла сослужить ему вначале хорошую службу, позволив приехать по Волге и не испытать трудностей наземного путешествия, описанных нашим героем. Та же самая религиозная принадлежность вкупе с любопытством или шпионским умыслом и подвела его впоследствии.

Вернемся теперь к собственно вопросу о его религиозности и религиозности окружавших его людей. Ибн Фадлан излагает инцидент с индийцем как свидетельство о булгарских верованиях, замечая:

«Если же булгары встретят человека, одаренного ученостью, то говорят: «Этот более всех достоин служить богу.» После этого они накидывают ему на шею веревку и вешают на дереве».

Однако, как бы ярко ни бытописал нравы древних булгар указанный отрывок и какое бы впечатление ни произвело на ибн Фадлана это злоключение индуса, вряд ли ли один инцидент может служить доказательством о существовании у булгар подобных человеческих жертвоприношений. Ни в одном из трудов по шаманистским верованиям и обычаям финно-угорских или древне-тюрских племен мы не находим убедительного довода в пользу широко развитой практики бытовых человеческих жертвоприношений.