История русской бюрократии

Надо сказать, поводов для расправы с бывшими соратниками Сталин не искал, иначе репрессии начались бы много раньше. Были поводы, и были возможности. Но тогда он репрессии не начинал! Мало того, даже после убийства Кирова на первых порах ограничилось высылкой из Ленинграда нескольких сотен зиновьевцев, и всё.

Сталин не был параноиком и патологическим убийцей, вопреки уверениям некоторых авторов. Террор для него был инструментом политики. Несомненно, он опасался организованного сопротивления со стороны членов ЦК своим новым реформам. Несомненно, считал полезным исправить положение в свою пользу, а страх и всеобщая подозрительность, которых он добился, практически полностью исключили сговор в среднем звене руководства. В этом отношении террор, направленный против бывших представителей верхушки партии, был полезен. Другое дело, что любая социальная структура, однажды появившись, стремится выживать во что бы то ни стало. В данном случае таким организмом, желавшим выживать и главенствовать, оказалась возникшая «машина террора». Это опыт, который надо изучать.

Сталин, «элита», демократия и террор

О демократии Сталин, кажется, впервые заговорил на съезде 1934 года:

«Господствующие классы капиталистических стран старательно уничтожают или сводят на нет последние остатки парламентаризма и буржуазной демократии, которые могут быть использованы рабочим классом в его борьбе против угнетателей».

Это неспроста. Можно предположить, что вождь уже готовился демократическими методами прижать партократов. Ведь если бы он смог внедрить новую Конституцию СССР и закон об альтернативных выборах, то удалось бы спокойно заменить немалую часть верховников специалистами. А с потерей партией ключевых постов власть на деле могла бы перейти к народу, стать подлинно Советской. Сталин безусловно намеревался это сделать, а следом — принять новые Программу и Устав партии, оставив на её попечение только агитацию и пропаганду, и участие в подборе кадров.

В тексте Конституции, принятой в 1936 году и до сего дня слывущей «сталинской», партия упомянута один раз: в 125-й (а не в первой и не в шестой!) статье об общественных организациях, где говорится, что ВКП(б) является ядром общественных организаций. Только позже, в брежневской Конституции партия была названа «ведущей силой страны и общества».

Затем, Конституция, предложенная Сталиным, предусматривала на выборах в Верховный Совет тайное голосование, наличие бюллетеней и урн, взамен прежних правил, когда голосовали по месту работы простым поднятием рук. Выборы становились равными и прямыми. Были сняты судимости с колхозников, осуждённых за мелкие хищения, и из мест заключения вернулось около миллиона будущих избирателей. С прежних «лишенцев» снимали ограничения. По задумке, партия вообще лишалась возможности вмешиваться в работу советских органов.

Главным изменением было разрешение на выборы в Верховный Совет выдвигаться на одно место нескольким кандидатам. То есть первого секретаря обкома вынуждали конкурировать с неизвестно кем. По проекту, право выдвигать кандидатов наряду с партийными организациями получали профсоюзы, кооперативы, комсомол, культурные общества и даже религиозные общины. Рабочие и служащие какого-либо завода тоже могли бы выдвинуть своего кандидата, а колхозники — ещё одного. Но в Верховный Совет прошёл бы только кто-то один.

А поскольку к середине 1930-х секретари в своих областях наворочали уже немало дел, с большой вероятностью могли победить их конкуренты. Так удалось бы решить проблему замены на своих постах членов широкого руководства, «элиты», мешавшей достижению целей Сталина по геополитическому позиционированию СССР как мощной индустриальной страны, великой мировой державы.

В каждом регионе сидел свой партийный «князь», которому интересы страны как целого были глубоко чужды. Зачем, спрашивается, главному уральскому руководителю нужна Магнитка? Она нужна стране в целом, а местному вождю, который тихо и спокойно живёт со своего региона, совершенно лишняя. Одна головная боль от неё. Даже сегодня, если в нашей общей экономической системе рассматривать каждый кусок отдельно, само его существование и тем более возникновение кажутся чем-то безумным. Построили в 1930-х на диком севере, где кроме трёх охотников сроду никто не жил, громадный никелевый гигант. И город на двести тысяч народу. Региону его продукция не нужна, одни убытки. С точки зрения «трёх охотников»: зачем строили?