История русской бюрократии

Сталин не мог сказать «да» — это было бы против его планов. Но в таких условиях он не мог и сказать «нет», и вынужденно, как можно догадаться, оставил этот вопрос на решение большинства партийных руководителей, потому что ЦК — это ещё не большинство. А именно: предложил запросить мнение первых секретарей всех областей, краёв и республик. Так и сделали. Нам кажется важным, что региональным партийным лидерам никто ничего не навязывал, ЦК им предложил сообщить: нужны или нет тройки, кто в них войдёт, кого и сколько они намерены репрессировать.

Ответные телеграммы с мест шли целый месяц. Секретари всех регионов просили права создать тройки, сразу сообщая, сколько людей надо посадить или уничтожить. Сами обосновывали и сообщали эти цифры, а не Сталин им указывал.

Первыми прислали телеграммы шестеро из девяти секретарей, побывавших на приёме у Сталина. Роберт Эйхе просил квоту на расстрел 10,8 тысячи человек. Сколько он собирался выслать, не уточнил. Н. С. Хрущёв, в то время первый секретарь обкома партии Московской области, просил разрешения «к расстрелу: кулаков — 2 тысячи, уголовников — 6,5 тысячи, к высылке: кулаков — 5869, уголовников — 26 936». Откуда в Московской области в середине 1937 года, когда борьба с кулачеством давно канула в Лету, вдруг объявилась такая прорва кулаков и уголовников? Судя по численности, это те самые крестьяне, с которых всего год с небольшим назад Сталин и Вышинский сняли судимости, и которым вернули избирательные права. Кулаки так и проходили по делам как кулаки, а уголовники — это отбывшие наказание по закону «о трёх колосках».

7 июля 1937-го состоялась сессия ЦИК СССР. «Разоблачение, выкорчёвывание и разгром всех врагов народа являются важнейшим условием успешного проведения выборов в советы, осуществления сталинской конституции и дальнейшего победоносного продвижения нашей страны к коммунизму», — заявил Н. С. Хрущёв, зачитывая резолюцию московского актива. Столь же агрессивной оказалась резолюция ленинградского партактива.

Ещё раз обратим внимание: ни Конституция, ни планы Сталина «выкорчёвывания» не предусматривали, это была инициатива партократов, прежде всего самого Хрущёва, но он тут поставил Конституцию и репрессии в один ряд, — так же, как почти двадцать лет спустя поставил в один ряд репрессии и Сталина.

Один только А. Я. Яковлев, член группы, создававшей проект Конституции, говорил на этой сессии о правах народа, да ещё генпрокурор Вышинский напомнил, что стабильность закона требует единообразия и единого понимания законности, сделав явный выпад против создания троек под эгидой НКВД.

На третий день работы сессия ЦИК приняла решение об альтернативных выборах, и в тот же день было положено начало репрессиям, превратившим это решение в фарс: Политбюро утвердило первые двенадцать заявок на создание троек.

А телеграммы продолжали поступать. Большинство региональных вождей собирались репрессировать людей тысячами, хотя были и сравнительно скромные запросы. Так, армянское руководство находило нужным расстрелять пятьсот человек, удмуртское — шестьдесят три, а молдавское[64] — одиннадцать человек. Глава НКВД Н. И. Ежов округлил цифры и отправил обратно на места. После того как он приложил руку, в Молдавии следовало расстрелять уже двести человек, зато Эйхе, Хрущёву и другим квоты уменьшили наполовину. «Кровавый карлик» Ежов летом 1937 года оказался менее кровожадным, чем Хрущёв и в целом среднее партийное руководство!

Если до этого в стране было около 8‒10 тысяч политзаключённых, то вскоре их число перевалило за полмиллиона.

В соответствии с законами эволюции, когда структура — пусть даже структура террора — создана, она сама остановиться уже не может. Террор нарастал, как лавина; пошли «сигналы» о врагах народа от рядовых партийцев и даже беспартийных (так называемое «стукачество»). Месяц за месяцем потоком лились телеграммы с просьбами увеличить лимиты по расстрелам и высылкам. Невозможность куда-нибудь выслать, ибо высылали отовсюду, привела к расширению системы ГУЛага НКВД.

Естественно, в таких условиях было уже не до альтернативных выборов. Да никакой альтернативный (тогда говорили «параллельный») кандидат и не посмел бы выставлять свою кандидатуру из опасения попасть туда, где выборов не бывает.