История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

С какой-то непередаваемой радостью сопричастности к жизни усвятцев описывает автор трудовое утро Касьяна, описывает, как он в новых невесомых лапотках, обшорканных о травяную стерню до восковой желтизны и глянцевитости, «с лёгкой радостью в ногах притопывал за косой»: «Каждый мускул, каждая жилка, даже поднывающе натруженное плечо сочились этой радостью и нетерпеливым желанием чёрт знает чего перевернуть и наворочать». Потом, уработавшись, с наслаждением отыскивает ключик-бормотун и радуется обжигающей водяной струйке, студёно льющейся ему на ладони, на макушку и за шею. «И было потом радостно и обновлённо сидеть нагишом на тёплом бугре, неспешно ладить самокрутку и так же неспешно поглядывать по сторонам».

Удивительнее всего, что вот всё это будничное, обыденное, такое привычное и простое становится под пером Евгения Носова незаурядно-поэтическим, высоким и торжественным. Не успел Касьян насладиться ключевой водичкой и куревом, как новая радость словно ожгла его: по лугу вместе со всеми деревенскими бабами и ребятишками бежали и его два пацана, а вдалеке завиднелась мешковатая фигура его Натахи: «Вон как пыхает, куда бежит такая, дурья голова, мало ли чего с её положением… Ох и упорна, всё по-своему повернёт – говори не говори…» Побранил Касьян Натаху за своенравие, а у самого меж тем при виде её полыхнуло по душе теплом, мужицкой гордостью: пришла-таки! Потом «буйной и пьяной радостью» вскипело у Касьяна от прикосновения к маленькому тельцу сынишки, утонувшего в большой траве, не одолевшего её на пути к отцу.

Мирные чудесные картины нарисовал Евгений Носов не только для того, чтобы в труде и на отдыхе показать русских людей, но и прежде всего для того, чтобы раскрыть процесс ломки всей душевной жизни, как только они узнали о надвинувшейся беде, о нагрянувшей на их земле трагической войне. А беда пришла на Русскую землю нежданная и страшная. Столько люди ожидали радостей от жизни, а тут всё пошло прахом. Не верят люди, что пришла война, гонят от себя даже мысли о войне, но ничего нельзя поделать с фактами действительности. Неохотно признаются сельчане в том, что нагрянула беда, придётся пойти на многие лишения, чтобы оберечь родную землю от лютого врага: «…Мужики уже и сами нутром почуяли, что посыльный не врал, им только не хотелось в это поверить, потому что от худой этой вести многое, может быть, придётся отрывать, бросать и рушить, о чём пока не хотелось и думать, а потому их наскоки на Давыдку выглядели всего лишь неловкой и бессильной попыткой остановить время, обмануть самих себя…»

Реакция самого Давыдки, яростная, визгливая, да тревожный торопливый звон, донёсшийся из деревни, окончательно отрезвили мужиков, которым так не хотелось верить в то, что привычная жизнь порушена коварным врагом. Только дети недоумевали, почему же так враз все взрослые сделались неузнаваемыми и отчуждёнными. Все стали сосредоточенными, погружёнными в свои собственные заботы и мысли. Лишь старая Махотина заголосила, терзая души и без того встревоженных людей.

Евгений Носов этим подробнейшим показом привычной и радостной сенокосной работы добивается того, что мы как бы становимся соучастниками всего происходящего на этом маленьком кусочке Русской земли, проникаемся думами и заботами колхозников, погружаемся во внутренний мир тех людей, которые через несколько дней пойдут защищать нашу землю от врагов.

Глубокому проникновению во внутренний мир своих героев способствует то, что автор порой показывает их в бессознательных порывах, непроизвольных жестах и движениях. Он не говорит, что переживает Натаха, узнав о войне, она вместе с Касьяном возвращается в деревню. Никто не торопит её, тем более в её положении, но ноги сами несут, она не может ничего с собой поделать. Касьян урезонивает жену:

«– Да не беги, не беги ты так! – в сердцах окорачивал её Касьян. – Чего через силу-то палишься!

– Все же бегут…

– Тебе-то не к спеху.

– Я-то ничего… да ноги… сами бегут… – приговаривала она, хватая воздух. – А тут ещё звякают… Хоть бы не звякали, что ли. Душа разрывается…»

Не только в первые минуты человеку становится как-то не по себе от нагрянувших мыслей и забот, но и потом всё чаще Евгений Носов застаёт человека в такие минуты, когда он не отдаёт отчёта в своих поступках и мыслях. И такое изображение, где наряду с сознательными поступками, продуманными и зрелыми, автор показывает и непроизвольные действия и жесты своих персонажей, способствует более правдивому воссозданию человеческого характера, более живому, «всамделишному».