История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

В романе происходит много событий, прослеживается много судеб, счастливых и не очень: Павел Тарутин стал ректором, Степан Одинец защитил диссертацию, читал даже лекции, жил на квартире Анохиной, украл все книги из библиотеки у Тарутиных, но остался бездетным, одиноким стариком, оказался пустым, ничтожным человечком, привык что-то получать от людей, от общества, но в сущности так ничего и не дал. Он собрал коллекции, альбомы, приглашал красивых женщин. Однажды он спросил: «– Скажи-ка мне напоследок, – странно каменея лицом, спросил он вместо этого, – … бывает на свете… зелёное солнце?.. А?

Она подняла недоумённые глаза. И улыбнулась.

– Да. Какой ты смешной… Да. А что? – И старательно объяснила: – Знаешь, белые, самые белые, невероятно просты белые кувшинки… У Клода Моне. Так ведь и тут. Да вот же, «Белая лошадь» у Гогена!

– Которая – зелёная? – без иронии уточнил он» (Там же. С. 264). А через двадцать лет после этого Вера Галактионова, написав ещё интересные книги в ХХI веке, вернулась к ХХ веку и кое-что весьма существенное пояснила в своём творчестве.

Отвечая на вопрос, что подточило Советскую империю в первую очередь и что изменилось в её творчестве за это время, Вера Галактионова сказала:

«Партийная номенклатура. Она создала отрицательный кадровый отбор, возвышая людей свиты над людьми таланта. Номенклатурный тип правления таков, что он оттесняет лучшие умы в сторону, в ущерб делу и государству. Михаил Горбачёв там с неизбежностью оказывается «умнее», «нужнее», «надёжнее» и Петра Машерова, и Владимира Щербицкого… Союз начал ведь разрушаться задолго до того, как был окончательно предан. Знаки разложения партийной элиты проступали в жизни довольно отчётливо, когда моё поколение только входило в литературу. Красное начальство строило на словах общество равных возможностей, на деле же – свои привилегированные коттеджи, совсем не похожие на те бараки, в которых жили рабочие заводов и фабрик.

Я довольно хорошо знала среду «золотой» молодёжи брежневской поздней поры – дочери и сыновья партийных руководителей были весьма близки к современному гламуру. И видела людей, работающих, к примеру, всю жизнь в зловонных цехах кожевенных цехах крупных комбинатов: ворочающих тяжёлую мокрую кожу в ёмкостях с химическим раствором, изо дня в день; это были люди бедной жизни. И это в основном их дети проходили срочную армейскую службу в Афганистане.

А номенклатура жила уже отдельно от народа – и богатела, несмотря на борьбу со взятками и «цехами»: дети «цеховиков» откупались от армии вполне успешно… На факультетах иностранных языков детей партийных начальников было больше всего… Нам, молодым, оставалось только наблюдать, как вызревает, как разбухает до критической отметки тот самый личный капитал продажной партийной номенклатуры, как он просится на волю и хочет иных законов – законов открытого, беззастенчивого его употребления. Народные волнения, начиная с 1986 года, были инспирированы верхами, рвущимися к завершающемуся этапу, – к окончательному и необратимому дележу богатств Союза.

Так приходило к власти Поколение Измены – измены интересам Державы. Со своей паразитической формой правления оно разрушило всё здоровое, что было. И успело создать за двадцать лет собственную, дичайшую и разнузданную, культуру. Сумело сформировать свою, генетически модифицированную литературу, не имеющую ничего общего с отечественной, природной. Взрастило некий книжный гидропон, не нуждающийся в почве…» (Галактионова В. Пьедестал Тельца // Завтра. 2012. Июль. № 28).

В 1980 году поэт Юрий Поляков опубликовал первую книгу стихов «Время прибытия» с предисловием Владимира Соколова, потом – защита кандидатской диссертации, но широкую известность ему принесли неординарные повести «ЧП районного масштаба» (1985), «Сто дней до приказа» (1987), еле-еле пробившиеся через военную и государственную цензуру. В повести «Апофегей» автор обратил внимание на внутренний мир окружавших его людей, резче, ощутимее показал отрицательный облик либеральной интеллигенции, которая своими действиями разрушала высокие достижения русской истории. Здесь чуть ли не впервые дан отрицательный образ Б.Н. Ельцина под именем БМП. В последующих повестях и романах Ю. Полякова резче обозначилось сатирическое начало в изображении российского либерализма: «Демгородок» (1993), «Козлёнок в молоке» (1995), «Небо падших» (1998).

В 1991 году Юрий Поляков издал в Москве Собрание сочинений в четырёх томах.