История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Читая «Фаворит» В. Пикуля, автор этой книги наталкивался на изрядные грубости и ошибки в трактовке ряда исторических личностей, поскольку хорошо изучил этот материал, работая над своей книгой «Фельдмаршал Румянцев» (Воениздат, 1989), особенно грубо В. Пикуль трактовал П.А. Румянцева: он «подтянул пудовые ботфорты», «он гаркнул», хохлов он называет «сволочами», «грянул басом», обижает Потёмкина, не награждает его за якобы победу в урочище Рябая Могила. Неверно рассказал Пикуль и о кампании 1771 года, о похищении польского короля Понятовского, о Фокшанском конгрессе, на котором снова чуть ли не главной фигурой выставлялся Потёмкин, о ссоре Румянцева и графа Орлова, о взятии Туртукая Суворовым и о многом другом…

Валентин Пикуль дорог как патриот, как ратоборец, привлёкший всеобщее внимание к русской истории, к ярким историческим личностям. Но творческий метод его вызывал некоторые недоумения, о которых открыто говорилось в печати. Арс. Гулыга в статье «Феномен Пикуля» высказывает положительное отношение к творчеству Пикуля, но и критикует его. Действительно, «кому дано, с того и спросится». В статье процитировано и письмо В. Пикуля, в котором популярный автор, обращаясь к Арс. Гулыге, упрекавшему его в неточностях, рассказывает о своём творческом методе: «Как Вы и сами хорошо знаете, в запасниках истории по поводу какого-либо события или героя всегда существует несколько версий. Историк, разрабатывая тему, обязан изложить все существующие – для того, чтобы затем отстаивать ту, которая кажется наиболее достоверной. Литератор же, в отличие от историка, совсем не обязан излагать читателю все версии по данному вопросу: в его праве избрать одну и ей следовать. Но тут он, литератор-историк, невольно становится уязвим со стороны историка-профессионала, который бьёт козыри автора тузом второй версии. Если же автор уступит ему, появляется второй рецензент – и лупит автора третьей версией…» (Москва. 1988. № 6).

Здесь высказаны мною критические замечания о «Фаворите» В. Пикуля лишь для того, чтобы предупредить своих читателей – у меня, видимо, были другие источники, чем у Пикуля, а потому и совсем иное представление о Петре Александровиче Румянцеве и некоторых исторических событиях, или выбраны другие версии. А главное, пожалуй, в том, что книга написана совсем в ином жанре. «Фельдмаршал Румянцев» – это беллетризованная биография, в основе которой лежит документ: в письмах, мемуарах, реляциях, донесениях предстаёт «всамделишный», невыдуманный мир. Возникает «образ через документ» (П. Палиевский). Документ – вот основа для писателя, выступающего в таком жанре. Скажем, сохранился уникальный рассказ очевидца о какой-то ключевой для героя сцене из его жизни. Этот рассказ и может стать канвой в определённой сцене, в которую автор введёт ещё десятки подробностей, реалий, «пылинок истории», воссоздаст обстановку происходящего и пр. Домысел, додумывание за героя? Вот это-то и будет разрушением жанра, злом, подрывающим доверие читателя. Основная же работа – кропотливое собирание мозаики фактов, свидетельств, подробностей, из которых, нигде не отходя от правды жизни, и воссоздаётся картина давно прошедшего.

У В. Пикуля – совсем иное отношение и к документу, и к историческим событиям. Он пишет роман, повесть, рассказ, в котором к документу добавляет вымысел, домысел, творческую фантазию, возникающую у него на основе исторических фактов, а это сразу чуть-чуть или больше меняет и характеристику избранных героев, и характеристику объективной действительности. Историк может ужасаться фантазии В. Пикуля, а читатель верит ему, потому что всё это художественно логично и правдоподобно. Вот почему эти книги чаще всего воспитывают любовь к своему Отечеству, углубляют высокое чувство патриотизма, укрепляют дружбу народов, увенчивают славой заслуженных героев. Наше настоящее уходит своими корнями в жизнь пращуров. И жанр биографии, исторического романа – это чаще всего рассказ о наших национальных святынях, о национальном характере в лучших его проявлениях. Человек без прошлого – человек без дороги, человек без памяти.

Вот почему так популярен Валентин Пикуль. Вот почему его недоброжелатели так ретиво пытаются свергнуть его из истории русской литературы, называют его сочинения «массовой» литературой, отмечают его «способность увлекать и развлекать читателя», упрекают «в слишком вольном обхождении с историей», в том, что «он замалчивает или искажает роль церкви»: «Имя Пикуля не упоминается в учебниках по литературе, по всей вероятности, из-за низкого литературного качества его произведений» (В. Казак).