История русской литературы XIX века. Часть 3: 1870-1890 годы

Но напряженная интенсивность писательской работы Успенского объясняется еще одним обстоятельством. Ближе к концу этого десятилетия Успенского еще сильнее стало терзать предчувствие приближающегося конца творческой жизни. И надо было успеть сделать все, что существовало лишь в творческих замыслах и намерениях.

Эти предчувствия оправдались. Трагическое мироощущение и нахлынувший пессимизм окончательно подорвали душевное здоровье Успенского. С 1892 г. он вынужден был лечиться в психиатрической больнице.

Почти все последнее десятилетие для Успенского прошло во мраке. Но в первый раз в этот мрак он заглянул в 1888 г., когда писал статью-реквием "Смерть В. М. Гаршина", который былому духовно и творчески близок. Он настойчиво пробивался к причинам "психического расстройства" Гаршина, указывая на то, что "живые впечатления действительной жизни, известного тона, свойства, смысла и качества, – имеют в психическом расстройстве такого человека, как Гаршин, первенствующее перед физическим расстройством значение". А в завершение краткого анализа прозы Гаршина Успенский добавит: "Нельзя не мучить себя сознанием, что все это страшный грех человека против человека и что этот ужасный грех – наша жизнь, что мы привыкли жить среди него, что мы не можем жить именно так, чтобы нашей, страдающей от собственных неправд, душе не приносились эти бесчисленные жертвы". От таких "впечатлений" и от такого "сознания" померк разум и Успенского, который, подобно Гаршину, так и не смог своим художественным словом победить социальное зло.

Именно к такой победе стремился Успенский. К этому влекла его творческая воля. Но твердое проявление авторской воли не мешало слышать другие голоса, с разных сторон несущие свою правду жизни. Таким "многоголосием", соответствующим природе художественного реализма, наполнены циклы Успенского. Но автор все же до конца не растворяется в этих голосах. Его "дирижирующая" функция сохраняется, что чрезвычайно важно для формирования художественной целостности циклов. Но в то же время авторское слово Успенского начисто лишено той однозначной категоричности, которая может отпугнуть собеседников. По выводу Г. А. Вялого, автор "формирует свои решения в духе общих своих принципов, неуверенно, условно, не претендуя на окончательность суждений, иногда иронизируя над ними" [103]. Такая авторская позиция определяет интенсивность развития диалогов, которые становятся стержнем циклов Успенского.

Во "Власти земли" (1882) в процессе циклообразования не последнюю роль играют диалоги между автором и Иваном Косых (в предшествующем цикле "Крестьянин и крестьянский труд" участником сквозного диалога становится Иван Ермолаевич). Именно из этих диалогов вырастает четвертый очерк "Власть земли", образующий смысловую сердцевину цикла, так как здесь мотив "власти земли" выделен с риторическим напором: "А тайна эта поистине огромная и, думаю я, заключается в том, что огромнейшая масса русского народа до тех пор и терпелива и могуча в несчастиях, до тех пор молода душою, мужественно-сильна – словом, народ, который держит на своих плечах всех и вся, – народ, который мы любим, к которому идем за исцелением душевных мук, – до тех пор сохраняет свой могучий и кроткий тип, покуда над ним парит власть земли, покуда в самом корне его существования лежит невозможность ослушания ее повелений, покуда они властвуют над его умом, совестью, покуда они наполняют его существование". Отчуждение от земли – не только духовная, но и социальная трагедия. По мысли Успенского, такая трагедия происходит потому, что общество обрекает крестьян на непосильно тяжелый труд. "Народная душа опустошена и, пожалуй, ожесточена, – декларативно подчеркивает писатель, – так как и труд – уже не труд и жизнь одновременно, а только труд".

Кровная связь с матерью-землей порождает красоту и гармонию. Эта идея развивается в подтексте всего цикла. Поэтому не случайно рассказ "Выпрямила", появившийся в печати в составе цикла "Через пень-колоду" в 1885 г., займет центральное место в поэтике прозы Успенского. Главная героиня произведения – статуя Венеры Милосской, которую Тяпушкин созерцал в Лувре. Объединив бытовой рассказ, путевой очерк, сновидение с элементами эстетического трактата, Успенский тем самым нашел выразительную форму воплощения своей философии красоты. Это воплощение осуществляется на гротескном фоне, который понадобился Успенскому для того, чтобы показать все ужасы жизни, порождающие "ряд неприветливейших впечатлений, тяжелых сердечных ощущений, беспрестанных терзаний без просвета, без малейшей тени тепла". Созерцание статуи Венеры Милосской освобождает сознание героя от ужасов жизни.