Читаем История русской литературы XX в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие полностью

История русской литературы XX в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Представляет интерес сборник статей Кузмина «Условности» (1923), в котором автор прибегает к импрессионистскому и сравнительному анализу произведений искусства. После революции Кузмин остался в Петрограде, но держался вне политики. Стихотворения 1920-х гг. были объединены в сборнике «Параболы», в нем никак не отразились исторические потрясения, революция 1917-го, Гражданская война. Это произведения о творчестве, Италии, Риме, Венеции. Сборник пронизывают неомифологические темы («Пламень Федры»). И все же в некоторых стихотворениях поэт передает трагическую напряженность, неустроенность, катастрофизм жизни («Весенней сыростью страстной седмицы…», «Конец второго тома»). Знаки кардинальных изменений истории передаются скупыми и емкими строками:

Весенней сыростью страстной седмицыПропитан Петербургский бурый пар.Псковское озеро спросонок снится,Где тупо тлеет торфяной пожар.Колоколов переплавлены слиткиВ предпраздничной и гулкой пустоте.Петух у покривившейся калиткиПерекликался, как при Калите.

В 1929 г. выходит его последняя и лучшая книга стихов «Форель разбивает лед». Этот один из самых популярных стихотворных циклов Кузмина своей интонацией и замыслом, композиционной виртуозностью повлиял на «Поэму без героя» А. Ахматовой. В конце цикла Кузмин объясняет, что хотел изобразить ход двенадцати месяцев, проносящихся в воспоминаниях с каждым ударом часов в новогоднюю ночь (не потому ли каждое из стихотворений цикла имеет название «Первый удар», «Второй удар» и т. д.), и верит, что «Лед разбить возможно для форели, / Когда она упорна…». Поэтом воссоздается исчезновение грани между живым и мертвым, прошлым и настоящим, реальным и возможным. Серебряный век с его интонациями, масками, игрой и настоящей смертью предстает в причудливой смене декораций, цитат, смешанных диалогов существовавших и выдуманных героев.

Вяч. Вс. Иванов указывает, что «Кузмин движется в сторону создания очень свободного стиля, позволяющего нарушать все литературные и социальные табу. В этом и других отношениях поздний Кузмин сопоставим с мировым литературным движением, лишь в очень слабой степени отозвавшимся в сочинениях других современников Кузмина. Сплетение реалистических и даже натуралистических подробностей и романтического колорита некоторых стихотворений сборника «Форель разбивает лед» не препятствует наличию в них и элемента, который в свете типологических аналогий с западноевропейской литературой этого времени можно было бы охарактеризовать как сюрреалистический» [147].

Поздняя лирика Кузмина – сплав различных стилей, она отмечена предметным, физическим ощущением мира, нетрадиционными для русской литературы пристрастиями и ориентациями. Поэт достигает классической ясности, о которой как идеале он заявлял в начале своего пути.

Декабрь морозит в небе розовом,Нетопленный темнеет дом,И мы, как Меньшиков в Березове,Читаем Библию и ждем.<…>Но если в небе ангел склонитсяИ скажет – это навсегда,Пускай померкнет беззаконница —Меня водившая звезда [148].

Умер Кузмин в глубокой нищете. Его творчество ценилось лишь знатоками, однако в настоящее время интерес к обширному наследию поэта возрос. Б. Эйхенбаум в 1920-х гг. указывал: «Грациозное, наивное созерцание жизни как причудливого узора, наивное в своей тенденциозности – вот пафос Кузмина» [149]. Современные исследователи более углубленно трактуют его обширное художественное наследие. Творческая и духовная эволюция этого поэта еще нуждается в исследовании и комментариях. При обилии поэтов-звезд «первой величины» поэзия Кузмина долгое время находилась в тени, но объективное воссоздание истории русской литературы XX в. требует полноты знаний о поэте, исповедующем кларизм и сыгравшем свою роль в становлении и развитии акмеизма. Опубликованные дневники Кузмина проливают неожиданный свет на многие явления Серебряного века.