История русской литературы XX в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

С Россией кончено… На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на разных площадях.

<…>

О Господи, разверзни, расточи,

Пошли на нас огнь, язвы и бичи:
Германцев с запада, монгол с востока.
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,

Чтоб искупить смиренно и глубоко

Иудин грех до Страшного Суда.

Крымская эпопея 1920-х гг., описанная И. Шмелевым в романе «Солнце мертвых», уничтожение мирных сограждан, солдат и офицеров Добровольческой армии, привели Волошина к неприятию насилия ни со стороны «белых», ни со стороны «красных». Он занялпозицию «над схваткой». Волошинский принцип, православный в своей духовной основе, осуществленный самой его жизнью: «А я стою один меж них / В ревущем пламени и дыме / И всеми силами моими / Молюсь за тех и за других» – уникальный случай в русской культуре. Он знал, что

Всем нам стоять на последней черте,
Всем нам валяться на вшивой подстилке,
Всем быть распластанным – с пулей в затылке
И со штыком в животе.

Поэт многим спас жизнь. Н. Тэффи вспоминала о Волошине этого периода: «Всюду можно было видеть его живописную фигуру: густая квадратная борода, крутые кудри, на них круглый берет, плащ-разлетайка, короткие штаны и гетры. Он ходил по разным правительственным учреждениям к нужным людям и читал стихи. Читал он их не без толку. Стихами своими он, как ключом, отворял нужные ему ходы и хлопотал в помощь ближнему <…> Прочел две поэмы и сказал, что немедленно надо выручать поэтессу Кузьмину-Караваеву, которую арестовали (кажется, в Феодосии) по чьему-то оговору и могут расстрелять» [153]. Волошинский дом в Коктебеле (нынче Планерское) был единственным местом в годы Гражданской войны, где могли найти надежное убежище люди разных политических пристрастий.

Сборники стихотворений «Иверни» (1918), «Демоны глухонемые» (1919) отразили трагические крымские впечатления поэта, стали свидетельством жестокого террора. Апокалипсические картины воссозданы в «Стихах о терроре» (изданы в Берлине в 1923 г.). Творчество этих лет раскрывает поэта большой изобразительной силы и своеобразной философии жизни.

Его поздние произведения пронизаны религиозностью (поэма «Святой Серафим Саровский», 1919), живым ощущением трагического и кровавого хода истории. Поэт готов принять историю в ее трагических срывах, его сердце одержимо мукой за человека, и он готов принести себя в жертву:

Верю в правоту верховных сил,
Расковавших древние стихии,
И из недр обугленной России
Говорю: «Ты прав, что так судил!

Надо до алмазного закала

Прокалить всю толщу бытия,
Если ж дров в плавильной печи мало,
Господи! вот плоть моя!»

Пытаясь найти объяснение ниспосланным нечеловеческим страданиям родины, Волошин прибегает в своем поэтическом творчестве к историческим параллелям и аналогиям, ищет ответ в Евангелии и мученичестве Богочеловека, закончившемся Воскресением. Он верит, что Россия, пройдя крестные муки унижения, воскреснет в новом ослепительном Фаворском свете преображения, и хочет служить этому будущему воскресению своим талантом. Памяти А. Блока и Н. Гумилева Волошин пишет в 1921 г. стихотворение «На дне преисподней», в котором признается в верности «горькой детоубийце – Руси»:

Доконает голод или злоба, —
Но судьбы не изберу иной:
Умирать, так умирать с тобой
И с тобой, как Лазарь, встать из гроба.

Стихотворения «Неопалимая купина», «Гражданская война», «Россия распятая» (1919) свидетельствуют о глубокой, внутренне прочувствованной гражданственности, страдании и редком духовном обаянии человеческого и творческого облика Волошина. Путь современной истории он видел как путь первого братоубийцы (цикл «Путями Каина»), но верил в спасительную силу Божественной Любви (стихотворение «Владимирская Богоматерь»). Свой творческий путь поэт вписывал в мученическую традицию русской культуры: