История русской литературы XX в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Максимилиан Александрович Волошин (настоящая фамилия Кириенко – Волошин; 1877, Киев – 1932, Коктебель в Крыму), поэт, критик, художник, получил известность с 1900 г. Много путешествовал по Западной Европе, долго жил в Париже, серьезно занимаясь живописью. Писал литературно-критические статьи о европейском и русском искусстве, сотрудничая с журналами «Весы» и «Золотое руно». Влияние французских символистов чувствуется в его первом сборнике «Стихотворения. 1900–1910».

В раннем творчестве поэт ищет синтез между национальным и всемирным, мистическое сочетает с неоклассическими тенденциями. М. Цветаева о нем сказала: «Француз культурой, русский душой и словом, германец – духом и кровью» (поэт действительно происходил из немцев, поселившихся в России в XVII в.). Стихотворения раннего периода воскрешают легенды и мифы («Годы странствий», «Алтари в пустыне», «Звезда полынь»). На первую русскую революцию поэт откликнулся стихотворением «Ангел мщенья» (1906):

Народу русскому: Я скорбный ангел мщенья!
Я в раны черные – в распаханную новь
Кидаю семена. Прошли века терпенья.
И голос мой – набат. Хоругвь моя – как кровь.

<…>

О, камни мостовых, которых лишь однажды

Коснулась кровь! Я ведаю ваш счет.
Я камни закляну заклятьем вечной жажды,
И кровь за кровь без меры потечет.

Второй сборник Волошина «Anno mundi ardentis» (1916) явился откликом на на Первую мировую войну. Эстетика акмеизма привлекала Волошина и оказала определенное воздействие на его поэтику и образный строй. Поэт публикует статьи о проблемах искусства в акмеистическом журнале «Аполлон», но не примыкает ни к одной из известных групп, ни к одному из направлений. С начала 1917 г. постоянно жил в Коктебеле, его дом был местом встреч поэтов и художников. Там бывали М. Цветаева, А. Белый, О. Мандельштам и многие другие поэты и художники Серебряного века.

Главной темой поэзии Волошина стала история России, ее духовных взлетов и падений (стихотворения «Китеж», «Святая Русь», поэма «Протопоп Аввакум»). Поэт проникал своим взглядом в глубь времен и стремился найти ответ на вопрос о миссии России, о своем и ее предназначении, о вселенском смысле бытия:

Суздаль да Москва не для тебя ли
По уделам землю собирали,
Да тугую золотом суму?
В рундуках приданое копили,
И тебя невестою растили
В расписном да тесном терему?

Не тебе ли на речных истоках

Плотник-Царь построил дом широко
Окнами на пять земных морей?
Из невест красой да силой бранной
Не была ль ты самою желанной
Для заморских княжих сыновей?

 <…>

Поддалась лихому подговору,

Отдалась разбойнику и вору,
Подожгла посады и хлеба,
Разорила древнее жилище,
И пошла поруганной и нищей,
И рабой последнего раба.

Я ль в тебя посмею бросить камень?

Осужу ль страстной и буйный пламень?
В грязь лицом тебе ль не поклонюсь,
След босой ноги благословляя, —
Ты – бездомная, гулящая, хмельная,
Во Христе юродивая Русь!

Волошину не были чужды духовные поиски русской интеллигенции начала XX в., в том числе и увлечение оккультизмом и учением Р. Штейнера. С. Маковский отмечал: «…русское гетеанство и духовный германизм усложнились в двадцатом веке возродившимся языческим всебожием и даже пандемонизмом. Отсюда Рудольф Штейнер и, штейнеровцы: Андрей Белый и Макс Волошин. Отсюда их мифотворческий христианствующий гностицизм, соскальзывающий в игру с Люцифером» [150]. Поэт любил искусные мистификации. Он создал очаровательный образ несуществующей в реальности поэтессы Черубины де Габриак, напечатал в журнале ее стихи («Аполлон», 1909, № 2) и даже гороскоп [151]. Мистификация закончилась дуэлью из-за Черубины де Габриак (прототипом которой была Е. Димитриева, гостившая у Волошина летом 1909 г.) с Н. Гумилевым [152].

Революция воспринята была Волошиным как катастрофа для России и дьявольское искушение. Уже 2 ноября 1917 г. он напишет: