История с географией

После краткого предисловия по поводу того, что мы когда-то огорчили его своим недоверием и отказом работать с ними, за что были наказаны, получив вместо него Берновича с Щаврами, Кулицкий заявил, что услышал от брата, что мы в Минске, счел своим долгом зайти откланяться нам и уговорить нас купить Сарны. Мы рассмеялись, приняв это за шутку, но Кулицкий серьезно принялся нас уговаривать. «У нас денег нет», – возражали мы ему, но это нисколько не убеждало его. «Сарны можно купить с самыми малыми деньгами!» – уверял он, и не одну усадьбу, как я просила его брата, но и чудесные луга по реке Случу. Их продавать нельзя, т. к. в имении прекрасно поставленное молочное хозяйство. Далее выяснилось, что Сарны куплены не им, а польским помещиком Шолковским и пока еще только по запродажной от помощника статского секретаря Н. О. Дерюжинского. Купчую предстоит писать еще в конце сентября. Он же, Кулицкий, только управляющий Шолковского и парцелятор в Сарнах. Шолковский, как поляк, не имеет права оставлять себе усадьбу, поэтому ему необходимо ее запродать заранее, потому что, если она к сроку купчей останется у него на руках, владелец Сарн может его выселить, и тогда его задаток пропадет. Таким образом, по словам Кулицкого, положение Шолковского было критическое, несмотря на то, что, «обладая большими средствами», у него все деньги для купчей уже были готовы.

Да, удивительны законы землевладения в западном крае. Пока-то постигнешь все эти ограничения и преимущества. С Н. Ф. Дерюжинским мы были немного знакомы (по Петербургу). Это уж совсем обрадовало Кулицкого. Он еще горячее и убедительнее стал нас уговаривать и просил разрешения представить нам столь несчастного помещика, жертву законов землевладения в западном крае. Мы не отказывались, и через час Кулицкий вернулся к нам в сопровождении высокого блондина с черной повязкой на глазу, простреленном на охоте. На вид очень хорошо воспитанный, вполне джентльмен, Антон Антонович Шолковский представился нам присяжным поверенным города Бобруйска. Он подтвердил нам рассказ Кулицкого о том, что ему грозит разорение в случае несовершения купчей, что денег у него за глаза, а вот прав нет! Поэтому он должен еще по запродажной заблаговременно продать усадьбу с той частью земли, которая может остаться у него на руках к сентябрю. От нас требовалось очень мало: только согласие выручить его. Но мы упорно отказывались, ссылаясь на то, что наши деньги еще в закладных, налицо же у нас на текущем счету всего две тысячи. Узнав, что все затруднение лишь в деньгах, которые все же у нас в деле, оба в два голоса стали нас уверять, то облегчат нам уплату покупаемого участка путем векселей. Что до меня касается, то я вообще всегда боялась «векселей», Витя же находил, что вообще все так неясно и непонятно, что мы твердо уперлись, и они ушли от нас, ничего не добившись.

Но Кулицкий вернулся на другое утро. Не застав Витю дома, он обратился к Тете и стал ей красноречиво описывать то счастье, которое «плывет к нам», от которого мы отказываемся: усадьба с персиками и грецкими орехами, чудный симментальский скот, конный завод, рыбные ловли, в лесах масса серн, откуда и название Сарны (по-польски серна ‘сарна’). Слушая его, Оленька стала возмущаться нерешительностью и пустыми опасениями Вити.

Вечером Кулицкий вновь зашел, чтобы застать Витю, без которого мы ничего бы не решили. Теперь он пояснил нам и то, что казалось столь неясным: условия покупки. Сарны проданы за пятьсот пятнадцать тысяч; банковского долга двести сорок три тысячи, но Шолковский хлопочет в Петербурге, и ему уже обещано в Дворянском банке сто тысяч дополнительной ссуды. Кроме того, лесной купец уже дает сто шестьдесят тысяч за часть леса. Таким образом, доплата наличными сводилась на нет, каких-нибудь двадцать две тысячи с расходами на купчую на обе стороны. Но Шолковский согласен подождать и эти деньги, и уступает в рассрочку половину имения всего за десять тысяч, чтобы не торопиться с его распродажей. Витя качал головой, я колебалась. Можно ли верить Кулицкому, этому гипнотизеру с упорным металлическим взглядом глубоко запавших глаз? Видя, что Тетя с Оленькой доверчивее нас, Кулицкий переменил фронт и обратился исключительно к ним.

«И пел, и танцевал», – вспоминала я рассказы Фомича о нем в Бенине. Теперь он принялся гадать. Завязал узелок на носовом платке и просил Тетю в этот вечер под Новый Год загадать и вытащить узелок. Тетя его и вытащила, что означало согласие купить Сарны! Тогда Кулицкий еще более одушевился, уверяя, что сама судьба за Сарны, и, в конце концов, убедил нас вооружиться решимостью и смело идти на Сарны! Шолковский тогда уже уехал в Бобруйск. Уходя от нас в одиннадцать часов вечера под Новый год, Кулицкий послал ему телеграмму, вызывая его обратно из Бобруйска.