История с «летающими тарелками»

Каур сердито засопел, он понимал, что сейчас лучше сдержаться. Ведь Юрнас отправился один сторожить пчел именно потому, что в запальчивости сказал несколько лишних слов. А пчелы, по сравнению с космическими существами, безобидные букашки. За пришельцами из космоса необходимо следить всем вместе, общими усилиями. Потому-то Каур и промолчал. Он утешался мыслью, что многие великие ученые были вынуждены терпеть насмешки и издевательства невежд, пока их учение наконец не одерживало победу. Даже на костер шли ученые во имя своей теории, а что насмешки Меэлика в сравнении с пылающим костром!

Они направились к опушке, где высилась огромная старая сосна. Мощное дерево так толково растопырило свои ветви, что они просто манили взобраться до самой вершины. Несомненно, с этого наблюдательного пункта будет замечено любое существо, которое осмелится приблизиться к корове тетушки Лены.

— Здесь,— сказал Меэлик,— один сторожит, другие отправляются по землянику.

— И этот один, конечно, я? Верно? — Каур уже мерил взглядом дерево.

Ему, инициатору наблюдения за коровой, естественно, не годилось теперь торговаться, кому засесть в дозор. Лишь бы остальные находились неподалеку. И если он заметит что-нибудь т а к о е...

— Если ты что-нибудь заметишь, позови,— сказала Кярт.— Мы далеко не уйдем.

И уже взбирался Каур, как белка — крапс-крапс,— вверх по стволу сосны. Когда он почти достиг самой вершины, Меэлик крикнул снизу:

— Ну как? Хорошо ли видна корова?

— Неплохо! Хвоста и рогов не разглядеть, но в остальном корова как корова.

Меэлик слегка усмехнулся и взглянул на Кярт.

— Видишь ли,— сказал он,— Каур у нас всегда такой...

— Какой? — спросила Кярт.

— Упрямый.

Они вошли в лес.

— А я какая? — вдруг спросила Кярт.

— Ты?.. Не знаю.

— А как же ты пишешь обо мне, если не знаешь?

Меэлик, смутившись, умолк. Опять это... о писательстве.

Стоило ему остаться с Кярт вдвоем, он начинал испытывать недостаток в словах, а тут еще: «Как же ты пишешь?..» И что стоило Кауру попридержать язык!

— Так какой же я кажусь?

— Ты кажешься... Ну, как бы это сказать...

— Если ты умеешь писать, должен уметь и говорить.

Но то слово, которое Меэлик хотел бы сейчас произнести, никак не произносилось — застряло в горле, будто приклеилось. Написать было бы гораздо легче. Чтобы сказать вслух, требовалось найти какое-то другое слово, которое значило бы примерно то же, но звучало бы совсем иначе.

— Ну говори,— настаивала Кярт.— А то я подумаю, что...

— Что ты подумаешь?

Кярт не отвечала и хмурилась.

— Ты у меня славная! — внезапно выпалил Меэлик, счастливый, что нашел нужное выражение.— Ты у меня страшно славная!

Кярт проворно шагала вперед, и Меэлик не видел ее лица. И в этот миг он догадался, что следовало бы сказать немножечко иначе. Следовало просто сказать: ты славная. Но ничего уже не изменишь, и он поспешил вслед за Кярт.

Через несколько секунд они снова шли рядом. Шли молча и высматривали землянику между кочками.

— Знаешь что?..— сказала наконец Кярт.— Я бы хотела прочитать тр, что ты пишешь.

— Когда будет готово, тогда,— сказал Меэлик и подумал, что ни в коем случае не оставит свой роман незавершенным, а обязательно напишет его до конца. Вероятно, роман кончится так: один мальчик и одна девочка будут идти по лесу и собирать землянику. Шпион уже пойман, и они довольны собой. Это счастливый конец. Солнце сияет, и птицы поют. И может быть, мальчик скажет девочке то слово, которое так трудно произнести в жизни.

— Когда ты закончишь писать,— сказала Кярт,— я, наверное, уже давно буду в городе.

Меэлик вздохнул. Что правда, то правда. К сожалению, роман нельзя изготовить за несколько дней или даже недель. По словам заведующей библиотекой, даже у настоящих писателей на это уходят месяцы, иногда целые годы. А что говорить о Меэлике, который создает первое свое произведение.

— Ты мог бы, по крайней мере, дать мне прочесть какой-нибудь отрывок,— продолжала Кярт.— Какой-нибудь такой отрывок, который тебе самому больше всего нравится.

— Мне больше всего нравится конец,— сказал Меэлик.— Но, конечно, он еще не готов. Только задумано, как там все будет.

— Ну и как там все будет? — спросила Кярт.

В этот миг оба они заметили одну и ту же ягоду. И оба нагнулись разом, чтобы сорвать ее.

— Возьми ты.— Меэлик убрал руку.

— Нет,— сказала Кярт,— так не честно.

— Почему?

— Мы ведь увидели ягоду одновременно. Надо бросить жребий.

Меэлик растерянно пожал плечами. Жребий? Из-за одной ягоды? Но ему не хотелось спорить с Кярт.

Кярт сорвала ромашку.

— Меэлик... Кярт... Меэлик... Кярт...— приговаривала она, отрывая белые лепестки.— Кто останется последним, тому и ягода.

Меэлик засмеялся. Это была весьма необычная жеребьевка.

— Меэлик... Кярт... Меэлик... Кярт...— продолжала Кярт.

— Меэлик! Кя-ярт!

Что это? Словно странное эхо донеслось издалека:

— Ме-э-элик!.. Кя-ярт!

— Каур! — догадался Меэлик.— Он зовет нас!

Про Каура они совсем позабыли. Но зато теперь им пришлось поспешить.

— Пошли! — сказала Кярт и бросила наполовину общипанную ромашку.