История с Живаго. Лара для господина Пастернака

Кто подарил тебя – мишенью —

Заборам, стеклам парника,
Кто дал стрелкам короткошеим
Искать на уровне виска?

Еще вдали твои премьеры,

Еще не сведены мосты,
Еще партеры и галеры
И роддома твои пусты.

Еще над тендером не виснет

Необъяснимая звезда,
Еще не время, чтоб на выстрел
К тебе приблизилась беда.

Кто мушкам четкость дал такую?

Прицелы ставил не простак…
Кукушка дальняя кукует
Впустую, вяло, просто так.

Мишень – мишень, она открыта,

Смешна прикрытая мишень,
И разве в том ее защита,
Что тих да благ погожий день?

Рванулся полдень за ограду,

Спеша покинуть полигон…
Как приз, осталось эхо саду —
Стрелок по праву награжден.

Кому они посвящены? Сказать трудно. У него было несколько романов с достаточно известными актрисами… Но – чем черт не шутит – может быть даже и Лене. Митя знал ее с самого юного возраста.

«Племянница», как мне казалось, всегда с любопытством относилась к моим музыкально-авторским сочинительствам. Она, пожалуй, как бы поддерживала меня в этом доме, который «жил стихом», литературой, где запросто обменивались строками и цитатами, а ей все это было и близко, и дорого, и интересно.

После Митиной смерти я периодически встречался с Леной. У нас давно сложились свои отношения и понимание, и интерес к общим литературным идеям. Она читала мои стихи, помогала поправить что-то, была у нас даже мыслишка написать сценарий по той пьесе «Кафе поэтов», в которой, кстати, Лена принимала участие и вдохновляла нас.

Позднее, уже в другой квартире Лены, ее собственной, что на Красных Воротах, когда мы как-то раз немного выпивали, закусывая картошкой и еще необыкновенно вкусной соленой капустой, я, держа за пазухой вопрос об ее странном и непонятном для меня романе с Митей, наконец решился расспросить ее об этом.

Тогда Лена поведала мне свою историю, связанную с этим домом. Началась она очень давно, когда Ольга Всеволодовна только освободилась из лагеря. Тогда же она познакомилась и навсегда подружилась с Юрием Соловьевым.

Дружба ее самой и ее матери, Марии Николаевны, с Юрием была такой близкой, что они даже тщательно искали, вспоминая своих ушедших в мир иной родственников, кровные узы, и оказалось – что-то даже нашли, но кого именно – Лена не помнит. Она рассказала, что саму Ольгу Всеволодовну знает лет с четырех, с подаренной ею кудрявой немецкой куклы, которая до сих пор где-то у нее хранится, что Ольга Всеволодовна бывала в их доме на Котельнической набережной, у бабушки и мамы. Помнит, как все вместе они ездили к Юре на станцию Лось, где он снимал домик после развода с женой. Тогда это было еще полудачное место. В этом домике, где, к слову сказать, тоже главное место занимал рояль, у дяди подолгу гостила Мария Николаевна, подчас жила там и Ольга Всеволодовна, туда же к ним приезжали разные гости, известные теперь люди, в том числе, Юлий Даниэль, диссидент, прозаик, поэт и переводчик. Ольга Всеволодовна потом вспоминала, как больно поразило Юру известие об аресте Даниэля, которое она привезла в Лось.

– Впрочем, – рассказала Лена, – это все детские воспоминания, сюда же я отнесу мои не слишком частые визиты к Ольге Всеволодовне на Вятскую улицу в отрочестве и ранней юности. Конечно, я всегда знала ее историю с Борисом Леонидовичем, а то, что знаешь с детства, прочно входит в кровь. А вместе мы стали жить, когда не стало моей мамы, и как-то так сложилось, что я пришла в этот дом с дядей, и то, как и с каким лицом буквально бросилась мне навстречу Ольга Всеволодовна и обняла меня, и приняла, определило дальнейшие несколько лет моей жизни.

С Митей же – совершенно отдельная история. С ним она познакомилась, то есть увидела его впервые, тоже в детстве, когда ей было 9 лет. Из обстоятельств этой встречи она фотографически точно запомнила один-два фрагмента и его самого.