История села Мотовилово. Тетрадь 12

Была у Наташки подружка-одногодка Нина, дочка повара, с которым на одной кухни и работала Наташкина мать. Обе девочки до того схожи личиками, что посторонние люди их почти не могли различить, а помещика сынок Боря, иногда совсем смешивал их имена. Подружки дружно жили своей детской беззаветной жизнью, они вместе забавлялись, вместе играли, вместе резвились, бегая по саду и на улице. Однажды под осень 1907 года Наташа с Ниной затеяли игру в прятки в саду, к ним примазался и Боря. Он хотя и постарше девочек целых на пять лет, но он частенько принимал участие в играх с этими двумя девочками. Дом самого помещика, утопая в зелени сада, находился вблизи от людской избы: где в разных комнатах и проживали со своими родителями Наташа и Нина. Во время игры в прятки, когда водила Нина, Наташка резвой ласточкой шмыгнула в темень сарая, чтобы спрятаться, за ней туда же быстрокрылым стрижом горкнул Борька. В полумраке сарая Наташка забралась в укромное место и спряталась, в углу поставленные на лето санки, с тем расчётом, чтобы Нина дольше не могла её найти. Запыхавшийся от бега Борька тоже хмызнул туда. Наташка с Борькой сначала сидели смирно и молча, успокаивая учащённое дыхание от беготни и пережидая, когда успокоятся сердечки, колотившиеся, как птичка в клетке. Нина, испытующе и опасливо оглядываясь кругом, не отойдя далеко от «Чурного места», на — цыпочках, робкими шажками чертила землю, стараясь обнаружить спрятавшихся. Крадучись, она заглядывала за углы построек, пытливым взором вглядывалась в кусты сада, но ни Наташки, ни Борьки обнаружить не могла. Она, конечно, и нашла бы их, если бы обшарив все углы, догадалась заглянуть в сарай. Но тут, вышедшая из дома мать, позвала её обедать. Нина, нехотя побрела за матерью, с тревогой оглядываясь назад, как бы не выпорхнули оттуда Наташка и Борька: зачурают и придётся снова ей водить. Но Наташка с Борькой не появлялись, они с тревогой заждались, что Нина так долго их не может найти. А искать-то их было уже некому: Нина преспокойненько обедала. Борьке с Наташкой уже стало скучновато сидеть в пропыленной полутьме. Борька, устремив свои нахальные глаза на Наташку, предложил ей: «Давай играть в голопузики!» Хоть и не знала Наташка сущности этой игры, а наивно согласилась. Задрав ей подол платья до самой шеи, он нежной ладошкой погладил ей брюхо, а потом докрасна натёр ей низ: проткнул плёнку, нарушив её девственность. От боли Наташка приглушённо вскрикнула, встрепенулась, вскочила на ноги и, оправившись, выпорхнула на волю. В глаза ей бросился яркий солнечный свет, на мгновение она закрыла их. Борька же, сконфуженно прикусив язык, озираясь по сторонам по-кошачьи крадучись, неторопливо выбирался из сарая.

После революции, когда всех помещиков новая власть прибрала к рукам, а их имущество всё полностью реквизировали, Емельяну на хуторе больше стало делать нечего, и он со своей семьёй переехал в Мотовилово в свой дом, на постоянное местожительство. Во многих семейных делах верховодила Авдотья. Емельян же, смирившись с этим, посвятил свою жизнь лошади и полевым работам. В интимные семейные дела он мало когда ввязывался и ко всему этому был безразличен. Наташка возрастала и нежилась под опекающим крылышком матери, а она свою доченьку Наташеньку лелеяла, сдувала с неё пыль, не приучала её к непосильной работе. Мать позволяла ей делать только мелкие дела по дому: подмести пол, принести воды с озера, которое у них под боком, и по субботам вымыть в избе пол. В летнее время, в сенокос и жнитво мать также допускала Наташку к граблям и серпу. Как-то в жнитво (Наташке было уже 15 лет) отец с матерью взяли Наташку с собой в поле жать рожь. До обеда она кое-как прожала, промучилась: то жаловалась, что спину больно ломит, то ныла от жары. После обеда, встав с серпом не на своё место, где жала до обеда, нечаянно обрезала серпом палец. Мать с тревожным оханьем, оторвав от своей исподней юбки клочок тряпицы, перевязала порез Наташкиного пальца и, сожалеючи приговаривая слащавые слова, отослала её отдыхать: «Поди-ка, Наташенька, ляг под десятком, отдохни! Вон как палец-то отхряпнула, того гляди, кровью изойдёшь!» Наташка только и ждала этого. Забравшись под уставленные скопы в виде десятка-попа, она развалилась в тени на затравленной жниве. По всему телу у неё разошлась приятная дремотная истома, от снопов пахло преснотой созревшего зерна и соломы; от цветков, которые торчали посреди жнивья, текла дурманящая голову стынь. Наташка сладостно потянулась всем телом и под пение жаворонка вскоре заснула….