История села Мотовилово. Тетрадь 12

Ещё ничем не примечательно прошла святочная неделя, если не считать то, что Верижинский поп Павел Скородумов ночью, будучи пьян, до-смерти замёрз на поле, идя из Мотовилова из гостей от брата Константина Порфирьевича. Он погиб непростительно глупо. При выходе из Мотовилова он вскоре сбился с дороги и начал плутать по заснеженному полю. От длительного плутания по снежной целине он в конец устал и обессилил. Ему вздумалось присесть на снег и переобуться. Портянку подхватило ветром и понесло, он погнался за ней, и вернувшись, не нашёл валенок. После долгих поисков дороги и валенка, он, наконец, завидел огоньки села, принялся кричать, но слышавшие его голос святошники не обратили на это внимания. Изнеможённый он присел на сугроб, чтобы малость передохнуть, но хмель сморил его, принудил ко сну, и он с голой ногой заснул на веки. После этого инцидента Панька, Ванька, Санька и Гринька Лабин собравшись артелью, пошли по «святкам» — кельи посещать, где девичьи артели сидели и показывались перед парнями-женихами в качестве невест. Эти ребята, хотя ещё и молоды, им от 13 до 16 лет, но им уже надо привыкать к Святочным обрядам. Обойдя «свои», приближённые кельи, ребята отправились по кельям в Щегалёв. Девки, почти ровесницы этих ребят, «сидели» в доме Орешкиных, туда и зашли эти ребята.

— Эт чьи ребятишки-то? Вроде не наши не шегалевские, а из Княжевщины! И как они сюда безбоязно забрели? — спросила одна баба.

— Это ребята с Главной улицы, вон этот Лабин, вон постарше-то Фёдора Крестьянинова сын, вон долговязенький-то — Ивана Федотова сын, а кудрявенький-то — Василия Савельева сынок, — объяснила Александра Орешкина, бывшая Лабина (Сергея Никифоровича сестра).

Наташкина жизнь и свадьба

Емельян Петрович Статников перед революцией работал на хуторе, у помещика Кощеева конюхом. Там же работала немолодая забракованная девка Авдотья помощницей повара. Авдотья приглянулась бездетному вдовцу Емельяну, да и она не против, и они поженились. А через год у них народилась дочь Наташенька. Мать души не чаяла в своей любимой доченьке, а Емельян к ней относился с безразличием и хладнокровием. А к этому у него была причина: замечал Емельян, что отношения между его женой и поваром не совсем казённые, подмывающие в нём подозрение. Одним словом, жили — поживали, и Наташеньку растили. Наташка росла и, сподобляемая матерью гостинцами с казённой кухни, полнела, как пышка на свежих дрожжах и наливалась, как яблоко в ухоженном саду.