История сироты

– Врача! – кричу я, но никто, ни полицейские, ни охранники, не спешит нам на помощь. Ноа сгибается рядом со мной, и мы беспомощно наблюдаем за тем, как глаза герра Нойхоффа становятся пустыми и мертвыми.

Юбка подо мной уже не просто влажная, а мокрая. Жидкость слишком теплая, чтобы быть просто влагой от земли. Кровь. Я потеряю и своего ребенка? Несколько дней назад я не была уверена, что хочу этого ребенка, а теперь вдруг он – это все, что у меня есть в этом мире. Я держусь за живот, пытаясь удержать жизнь, которая ускользает из меня, внутри. Затем я начинаю молиться, так, как не молилась с тех самых пор, когда была еще совсем маленькой.

С ревом включается двигатель грузовика. Когда он уезжает, обдавая нас выхлопными газами, я поднимаюсь на руках. Слышен стук: Петр бьется в стеклянное окно, увидев, что произошло, но не в силах сделать ничего, чтобы помочь нам.

Я протягиваю руку, пытаясь коснуться его. Резкая боль, сильнее, чем та, от удара полицейского, охватывает меня, бьет в самый низ живота. Я падаю и снова сворачиваюсь в комочек, подтягивая колени к груди.

Продолжая лежать на земле, я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Петра в последний раз. Через окно я вижу, как он плачет, не сдерживая слез. Его горе проникает в меня, принося больше боли, чем любой удар. Глаза, которые всего несколько минут назад смотрели на меня с такой любовью, стали меньше, губы, которые я целовала, принося ему священную клятву, уносятся куда-то далеко-далеко.

Грузовик с грохотом уезжает, и Петр исчезает из виду.

Глава 19 Ноа

– Астрид! – кричу я, подбегая к ней, когда грохот двигателя стихает вдали. Не отвечая, она неподвижно лежит на земле, одна рука протянута в сторону, куда уехал грузовик.

Когда я приближаюсь, она сворачивается в комочек.

– Нет, нет… – стонет Астрид снова и снова, держась за живот и рыдая. Я сажусь рядом с ней и немного приподнимаю ее, положив себе на колени и укачивая, как ребенка.

Потом я возвращаюсь к герру Нойхоффу. На его теле нет следов удара. Его кожа бледная, как пепел, но глаза при этом смотрят вверх, на небо. В этот момент я вспоминаю его кашель, его проблемы с сердцем. Астрид поднимает голову, ее глаза увеличиваются, когда она смотрит на неподвижное тело герра Нойхоффа.

– Нужен доктор, – говорит она, будто в лихорадке, и пытается встать. Затем со стоном она снова оседает, складываясь пополам.

Я обнимаю ее одной рукой. Я не знаю, она правда думает, что мы можем помочь ему или просто не хочет в это поверить.

– Он мертв, Астрид.

Я обнимаю ее крепче, она плачет. Затем свободной рукой я закрываю глаза герра Нойхоффа и стираю пятно грязи с его щеки. Его лицо выглядит спокойно, он как будто крепко спит.

Астрид побледнела и ослабла в моих руках. Ее руки крепко держатся за живот. «Ребенок!» – думаю я с ужасом. Но я не решаюсь сказать об этом вслух.

Толпа артистов и работников держится на приличном расстоянии, они смотрят на нас. Я подзываю одного из мужчин, машу ему рукой.

– Нужно вернуть герра Нойхоффа в его вагон, – командую я, заставляя свой голос звучать более властно, и надеюсь, что он меня послушает. – Затем надо связаться с похоронным бюро… – Астрид отворачивается, не желая слышать подробностей.

– Астрид, пойдем, мы поможем тебе.

Я встаю и пытаюсь поднять ее. Но она лежит на земле рядом с герром Нойхоффом, отказываясь двигаться, как собака, потерявшая своего хозяина.

– Этим ты не поможешь Петру, – добавляю я.

– Петра больше нет, – говорит она, каждое слово наполнено тяжелым горем.

Чья-то рука касается моего плеча. Я оборачиваюсь и вижу Люка с Тео на руках. Когда мы добрались до территории цирка и увидели полицию, я всучила Тео Люку и побежала Астрид на помощь. Как хорошо, что он догадался держать Тео подальше от глаз полиции.

Люк хочет наклониться, чтобы помочь мне поднять Астрид. Но я отгоняю его, если она увидит его, будет только хуже.

– Пойдем, Астрид, – умоляю я, выпрямляясь в очередной попытке поднять ее на ноги. Начинаю идти, что удается мне с большим трудом, я проседаю под ее весом. Люк идет позади на некотором расстоянии от меня, держа на руках Тео.

– Почему? – Я не могу не задать этот вопрос, пока мы ковыляем до поезда. – Почему они арестовали Петра? – Когда я только увидела полицию, я испугалась, что они узнали о свадьбе, которая противоречит законам Виши и Рейха. Но если бы это было причиной, они бы забрали и Астрид.

– Его номер, – отвечает она безжизненно. В глубине души я уже знала ответ. Если бы причиной была свадьба, они бы забрали и Астрид.

Мы доходим до поезда, и я помогаю Астрид забраться в спальный вагон. Уже поздно, но вагон пуст, все остались на улице, обсуждая случившееся. Помогаю Астрид лечь на койку.

– Тебе надо отдохнуть, – говорю я, снимая с нее обувь.

Она не отвечает, но сидит неподвижно, глядя прямо перед собой. Я видела ее здесь много раз, но сейчас она как будто не на своем месте. Она должна быть с Петром, праздновать свою первую брачную ночь. А теперь эта мечта не сбудется. Это невозможно.