История Сицилии

Бароны, по всей видимости, нисколько не уважали вице-короля; впрочем, то же самое можно сказать и о населении острова в целом. Будь вице-король испанцем или сицилийцем, он почти неизменно оказывался готовым к подкупу. Кроме того, эти наместники короны также проявляли склонность подавать примеры пренебрежения законами тем, кем они пытались управлять: многие не делали секрета из того факта, что занимают должность ради доходов, которые та сулит. Некоторые из них на самом деле были чрезвычайно успешными пиратами и сколотили значительные состояния. Церковь была еще богаче; в конце шестнадцатого столетия архиепископ Монреале – непременно, кстати, испанец, как и большинство прелатов – получал жалованье по меньшей мере вчетверо выше содержания вице-короля и владел минимум семьюдесятью двумя земельными наделами. Его коллеги, архиепископ Палермо и епископ Катании, тоже не могли пожаловаться на отсутствие достатка. Зато в других сферах деятельность духовенства и религиозных орденов оставляла желать лучшего. В некоторых районах Сицилии женатые священнослужители были скорее правилом, чем исключением; неоднократно оглашались запреты на соблазнение монашек и прихожанок монахами из соседних монастырей.

Отдельно от церкви, но в тесном контакте с нею действовала инквизиция. Король Испании назначал инквизиторов собственноручно; у них были свои «полицейские» подразделения и свои специальные тюрьмы. Нередко они отправляли королю секретные доклады о поступках вице-короля, а порой по воле монарха отменяли своими указами вице-королевские распоряжения; неудивительно, что между этими двумя ветвями власти существовало значительное напряжение. Инквизиция не допускала постороннего вмешательства в свои дела. Пытки официально разрешались и фактически даже поощрялись. Если жертва умирала во время пыток, никто не винил себя: что поделаешь, таков суд Божий. Даже выживание вполне могло оказаться лишь временным; часто из камеры пыток выходили только для публичного сожжения на костре. Инквизиторы искореняли ересь везде, где они ее обнаруживали, и охотно преследовали бывших иудеев и мусульман, чьи семьи уже давно обратились в христианство. Еврейским торговцам, временно проживавшим в крупных городах, полагалось носить особый знак на одежде, а мусульманам – ходить в чалмах. С другой стороны, выказывалась известная терпимость по отношению к бесчисленным тысячам греков, которые исповедовали православие; их было слишком много, и они жили на Сицилии слишком долго. Зато жизнь протестантов, в особенности лютеран, была трудной и опасной.

Для многих сицилийцев – прежде всего для добропорядочных и законопослушных католиков, проживавших в глубинке и занимавшихся достойной и умеренно прибыльной торговлей – жизнь при испанском владычестве была, вероятно, вполне сносной; но это не может изменить того факта, что, особенно в шестнадцатом и семнадцатом столетиях, Сицилия являлась крайне несчастливым островом. Единственный раз за всю свою долгую историю она объединилась и сделалась независимой – в двенадцатом столетии, при норманнах, чья власть сохранялась менее семидесяти лет. Далее же, благодаря анжуйским и испанским правителям, Сицилия стала безнадежно деморализованной и полностью коррумпированной. Она утратила национальную гордость, верность кому бы то ни было, солидарность и дисциплину. В результате остров попросту прозябал, сильно страдая и откликаясь редкими, случайными и безуспешными революциями, до тех пор, пока в начале восемнадцатого столетия в Утрехте наконец не сбежал из испанской хватки – чтобы угодить в капкан Бурбонов.

Героем Сицилии в первой четверти семнадцатого столетия был Педро Тельес-Хирон, 3-й герцог Осуна. В молодости он послужил солдатом и дипломатом – сообщали, что он ездил в составе посольства короля Филиппа III к английскому королю Якову I в 1604 году для подписания свежезаключенного мирного договора, – а затем в 1611 году прибыл в Палермо в качестве вице-короля и был шокирован увиденным. За две недели городские улицы очистили от попрошаек, множество подозрительных личностей оказалось в тюрьмах или было выслано. Ношение кинжалов запретили даже аристократам. Право на убежище в любой из трех сотен городских церквей отменили, преступников лишили возможности выкупать себе свободу, и появилось специальное «братство» для улаживания межсемейных распрей, столь долго отравлявших сицилийскую жизнь. Далее Осуна сосредоточился на укреплении обороны. Выяснив, что во флоте едва ли найдется хоть один мореходный корабль, он приказал заложить двенадцать новых галер английского образца, а когда те построили, стал использовать для исключительно прибыльной войны против Берберийского побережья.