История Смутного времени в России в начале XVII века

Сему событию, однако ж, предшествовало разбитие Лисовского под Ямами шведским отрядом, предводительствуемым Горном. Лисовский отступил в Гдов, откуда вместе с Просовецким направился к Пскову. Но оба начальники сии уже были в разномыслии. Избрание Владислава поселяло в них плевел раздора. Лисовский, как поляк, не находил возможным уклоняться от покорности королевичу²⁵⁴. Напротив того, Просовецкий не хотел отставать от самозванца. Распри их доходили до кровопролития. Наконец, они разошлись. Лисовский с тремя или четырьмя тысячами всякого сброда людей пошел в Остров, а Просовецкий с четырнадцатью тысячами донских казаков остановился в двадцати верстах от Пскова²⁵⁵.

Лжедимитрий снова укрепился в Калуге. Напрасно Жолкевский еще раз вызывал его к покорности через посланного к нему в Калугу главного наперсника его Валявского²⁵⁶. Ни он, ни Марина и слышать не хотели об отречении от мнимых прав своих. Впрочем, самонадеянность самозванца несколько оправдывалась положением его дел. Почти во всей России чернь ему благоприятствовала. Из Москвы многие, недовольные избранием Владислава, выезжали к нему²⁵⁷. Города украинские и северские, не занятые поляками, не отставали от него. Мордовская земля также оставалась ему верной. Для большего ее охранения он послал пана Кернозицкого с отрядом. Но Кернозицкий был разбит под Шацком выступившим на него из Мурома окольничим князем Мосальским²⁵⁸. Впрочем, князь Мосальский, совершив подвиг сей, возвратился в Муром, считая себя бессильным предпринять покорение мордовской земли.

Под Москвой Жолкевский продолжал принимать все возможные меры к упрочению владычества поляков. Его беспокоило еще соседство сапежинцев, коих сомнительная покорность и обычное самовольство не представляли достаточного ручательства в сохранении ими должного порядка, в особенности после неудовольствия, возбужденного в них отказом гетмана на сделанное ими недельное требование сравнять службу их со службой королевского войска²⁵⁹. Они домогались еще быть впущенными в столицу, но на сие гетман мог согласиться тем менее, что, напротив того, он старался удалить их вовсе от Москвы. В сем намерении он внушал им, что трудно будет им прокормиться зимой под столицей. Тогда они объявили желание идти в Рязанскую землю. Гетман, который хотел сберечь сию обильную страну для продовольствия собственного своего войска, решительно отозвался, что не пустит туда сапежинцев, хотя бы для удержания их пришлось употреблять силу оружия. Наконец, после долгих переговоров он склонил их удовольствоваться обещанием его ходатайствовать у Сигизмунда, чтобы в плате они были уравнены с тушинцами Зборовского, уже служившими королю, взамен чего они обязались отправиться в Северскую землю для отнятия ее от самозванца. Успешному окончанию сего дела содействовали не столько увещания Жолкевского, сколько розданные им деньги. В сапежинцах склонность к грабежу равнялась расточительности. Похищенные ими русские сокровища не сберегались в их руках. Они находились в такой бедности, что даже не имели средств достаточно призреть своих больных и раненых. Гетман приказал выдать им из царской казны десять тысяч злотых (столько же нынешних серебряных рублей). Кроме того, многие из частных начальников, пользовавшихся доверием своих подчиненных, тайно получили от него несколько сотен злотых. Он не щадил пожертвований, чтобы без дальнейших хлопот избавиться от беспокойных соотечественников своих. Сапежинцы выступили четырнадцатого сентября и медленно направились через Боровск и Медынь к Мосальску и Мещевску²⁶⁰.

По силе заключенного с москвитянами договора гетману следовало бы отойти к Можайску. Но зыбкость оснований, на коих опирался престол Владислава в Москве, не укрылась от его проницательности. При ненадежном расположении умов москвитян ему казалось опасным удаляться, напротив того, он стал искать предлога угнездиться в самой Москве. Оказавшиеся в черни некоторые смуты, клонившиеся к признанию самозванца, способствовали предприятию Жолкевского²⁶¹. Боярин Михайло Глебович Салтыков и другие закупленные поляками предатели Отечества начали внушать испуганным боярам, что одно присутствие поляков может избавить их от избиения, коему подвергало их готовящееся в столице торжество холопьей стороны. Увлеченные страхом, они сами стали просить гетмана расположить войско свое в Москве²⁶². Обрадованный Жолкевский послал шестнадцатого сентября Гонсевского и Струса расписать квартиры в городе, что едва не произвело явного бунта. Народ, созванный монахом, ударившим в набат, стал толпиться в улицах с намерением воспротивиться входу поляков в город. Бояре, во избежание кровопролития, послали просить гетмана занятие Москвы отложить до удобнейшего времени.