История Смутного времени в России в начале XVII века

12. Москва из-за стен приглашала на переговоры, но, вероятно, приближался кто-то из начальников, ибо вдруг замолчали, прося, однако ж, обождать до ночи. Затем пан гетман наскоро поехал к шанцам, но более со стен не откликались.

13.

14. Один москаль передался из крепости и рассказывает о большом голоде в войске и в крепости, и что он лучше решился бежать, чем с голоду умереть.

15. Получено известие, что ложный Дмитрий, увидев готовность поляков на соглашение с королевскими послами и к близкому заключению договоров, 6 января, оставив царскую почесть и жену, бежал из лагеря в Калугу, незадолго до вечерней зари.

16. Москва, заметив подкопы, которые наши давно уже вели для взрыва стен порохом (о том по сю пору не упоминалось в дневнике не от неведения, а дабы тайнейшее предприятие не разгласилось между людьми), повели также свои подкопы от угольных ворот, коих верхушка разрушена нашими выстрелами, вверх по горе и обнесли оными несколько башен и куртин. Встретившись при Шембековом подкопе, начали стрельбу с обеих сторон и с большею опасностью для наших. Но как они подошли к подкопу, то ни из пищали, ни из мортиры, заряженной большим каменным ядром, кусками железа и мелкими каменьями, не нанесли нашим вреда, и наши также только четырех из них ранили выстрелами.

17. Несколько бояр из Дорогобужского уезда били челом королю и для других просили покровительства; из них одного послали за людьми, пошедшими к Калуге по повелению царя, для приведения и их к присяге королю его милости. Над сими людьми начальствуют один из Шаховских и Кернозицкий.

18. Вложен пороховой рукав в отверстие подкопа, где наши перестреливались с москвой, и зажгли ночью, дабы взорвать москву и их стены, но так как с нашей стороны не крепко было забито, то порох не подействовал, как следовало, ибо и взад и вперед терялась его сила; однако ж 16 человек москвы были удушены в их подкопе. Они также через отдушину бросили в наш подкоп какую-то пороховую штуку, обшитую кожей и наполненную смрадным веществом, от которой, наверное, наши много претерпели и могли быть задушены, но так как наши вовремя оставили тот подкоп и спустились ниже, тем и избавились от всякого вреда.

Пан Добка, который предшествовал панам послам в поездке их к подмосковному войску и теперь отправленный ими вперед, приехал с известием о скором возвращении их. Насчет переговоров с тушинским польским и московским войском он обнадежил, что дело счастливо начато и, вероятно, хорошо кончится, к чему и сам много содействовал.

21. Пан староста Велижский (пропуск в рукописи, но, кажется, дело идет о князе Льве Шаховском и Гавриле Хрипунове, которые в то время в городе Ржеве первые из русских провозгласили царем королевича Владислава. – Прим. Д. Бутурлина) пришел в Русскую землю прекратить разлитие крови и во всей земле восстановить мир, и хочет королевича его милость возвести на государство Московское, именуя его своим государем и благодаря Всевышнего, что им дал столь великого государя и что его царское имя прояснилось. Просят притом, дабы казаки и другие польские люди над ними не ожесточались и чтобы король их известил, что могут в безопасности прийти к королю, и прислал бы добрых приставов к Бельской границе, с которыми могли бы прийти к нему безопасно, обещая многих бояр с собой привлечь на сторону короля его милости, а королю душевно хотят служить. На то сделав приличный ответ, обещаны универсалы о королевской милости и назначены лица, пристойные к провожанию сих людей.

22. Москаль, вынужденный голодом, спустился из крепости. Его, едва живого, наши унесли в шанцы. Пришедши в себя, рассказывал о большой нужде в крепости и что много померло от голода и болезней.

23. Спокойно.

24. Получено известие, что Каролюса разбил паралич и что все правление осталось в руках старшего его сына, который, под предлогом, что Мансфельд проиграл сражение по стачке с паном гетманом Литовским, огласил его бесчестным и послал в Эстляндию для ареста его несколько десятков драбантов. Но все сие делалось только, чтобы отделаться от платежа Мансфельду, который распустил всех своих людей. Войско его посылало за деньгами в Ревель к комиссарам, которые отвечали, что не в Ревеле место платежа, а в Швеции. Обиженные воины грабили по всей Эстляндии волости, которые находили не приготовившимися к обороне.