История светлых времен (Аквариум в контексте мировой культуры)

Я впервые увидел оркестр. Это был настоящий, плохо сбалансированный, но поразительно живой бардачный рок-н-ролльный оркестр, который играл музыку как бы по наитию. Голос Гребенщикова был удивителен, казалось, что в какие-то его интонации врывается свет. Я не все слова понимал, но я сразу понял, что то, о чем он поет, едва ли имеет четкую словесную форму. Но несколько внятных фраз были прекрасны. В оркестре присутствовало слово, поэзия, которая никогда так вольно и победно не чувствовала себя в мире таких разных звуковых пространств. Это был чудесный русский оркестр, наделенный даром поэтической речи. Я слушал какую-то музыку и много читал поэзии, но о таком чуде я не мог и предполагать. Я не был тогда знаком с ирландско-кельтской народной музыкой, да и вообще толком с рок-музыкой - и слава Богу, что я не думал о каких-то "влияниях", цитатах и просто слушал это чудесное звуковое пространство. Мне показалось тогда, что я впервые наконец услышал русскую музыку такой, какой всегда хотел ее слышать. Короче, я совершенно охуел. Окончательно добил меня Сева Гаккель, своим скрежещущим соло на виолончели в конце "Ангела". Я вылетел.

Придя домой я задумал написать статью о группе. Писал я ее почти 10 лет. Признаться, меня от нее уже тошнит. Однако, прочесть ее нужно всем до самого конца.

АКВАРИУМ - ЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Do You Remember the Days of Slavery

BURNING SPEAR

Вокруг Аквариума всегда имел место быть неаквариум. Иными словами - Зона. Наша родная российская зона. Окинем эти места предельно беглым взглядом, чтобы не стало горько или противно. Это унылые окрестности, однако разобраться с ними надо.

Русская Революция - дело темное. Жид ли, масон ли, Сталин ли, Ленин ли - кто ее запорол, теперь фиг разберешь. Сейчас понятно одно: Россия почти на столетие была выкинута из нормального мирового процесса, мировой истории. Она построила из себя храм на крови, ограждавший ее от остального мира. И этот Храм, заваливший своими обломками многих и многих, только сейчас начинает скрываться в океане истории.

На самом деле паралич мозга у Ленина начался с того момента, когда он научился читать. Ему очень понравилось читать книжки, и он остался вечным студентом. В конце концов он превратился в дауна. Так бы я решил его биографию.

Сталин уже ничего не читал. У него было крайне неразвитое азиатское сознание. Россия при нем приобретает черты зловещего Востока, становится главным Чудовищем мира. Восток сбрасывает свою сказочную пелену и предстает Империей Зла.

Над страной зависает коммунистический полумесяц, в Москве расцветает азиатская готика, зажигаются яркие кремлевские звезды. А высоко-высоко, в неприступной башне сидит восточный батька, крутит ус и думает. Его воображаемый народ поет счастливые песни.

Похищение русского трона бандитами не могло отразиться на нашей культуре. Ущербный карликовый восток надрывно пировал свою победу в темных московских покоях, как бандиты, не знающие веселья. И музыкой России стала воровская песня.

Вполне естественно, что музыкой этого народа становится блатняк. Во время войны рождаются национальные гимны, но в целом музыкой коммунистической России был блатняк, сдобренный цыганщиной - музыка победившего концлагеря, ныне эксплуатируемая современной попсой. (Из него только Высоцкому удалось сделать то, что можно назвать российским блюзом). Ибо другая свобода этой стране в ту пору была неизвестна. И идеал воровской силы был единственным идеалом этого замкнутого пространства.

Спор Запада и Восток а в России, которого я мимоходом коснулся, заложен в одной фразе - "Мы хотим жить исторически". Это вечный крик души европейца-славянина среди повальной азиатчины. Первым закричал Чаадаев, Петр Яковлевич. Съездив в Европу, он был сражен разумом, который открылся ему в европейской истории. Он заперся в своем московском флигеле, думал одну тугодуму, курил крепчайшую сенсемилью и в итоге написал очень нужное сочинение о родине.

Расшифровать его можно так - ты не родина-мать, ты глупая отсталая баба. Поскольку Чаадаев обращал свое сочинение дамам, ему приходилось быть более галантным.

"Мы хотим жить исторически" - эту фразу Мандельштама 20-х годов почти дословно повторит Пастернак в конце 40-х, в период чудовищной деспотии сидя на даче, предаваясь прелестям любви, что-то предвидя и отчаянно тоскуя по воздуху истории, по ее христианскому логосу. Поэты помнили еще, что такое жить в осмысленной истории, участвуя - стихами или как-то еще - в судьбе державы. Рок-поколение уже выпадает из державы, из истории.

Но в целом, пытаясь сейчас разобраться с историей России, ты оказываешься в области клинического сознания. Российские рокеры были первыми, кто обрубил эту тему вообще, тем самым выступив из исторического маразма, в который впала Россия в те годы.

Культура России рубежа веков - тема необъятная, к рок-музыке отношения не имеющая. Однако взглянув на эту культуру стоит, чтобы понять, что мы оставили позади.