История татар. Том I. Народы степной Евразии в древности

Исследователи считают, что бахмутинская культура имеет генетическое родство с прикамскими культурами начала н. э. Данное мнение подтверждается результатами сравнительно-типологического анализа признаков бахмутинского погребального обряда с мазунинской, пьяноборской и караабызской археологических культур [Иванов, 1999, с. 35; Султанова, 2000, с. 17]. Кроме признаков погребального обряда, этногенетическая близость носителей бахмутинской культуры с финно-пермскими племенами предшествующего времени подтверждается и результатами сравнительно-типологического анализа чандарской (бахмутинской) керамики с керамикой пьяноборской и мазунинской культур [Иванов, 1999, с. 35–36].

Приведенные факты позволяют однозначно считать, что носители бахмутинской культуры являются местным населением. Эта культура не является пришлой из Южной Сибири, как это представлялось В.Ф. Генингу и Н.А. Мажитову [Генинг, 1972, с. 265; Мажитов, 1977, с. 45], а представляет собой результат этнокультурного симбиоза (смешения) кочевников и мазунинского населения [Матвеева, 1969]. Материалы Бирского могильника убеждают нас в том, что становление и функционирование бахмутинского общества не было простым эволюционным развитием. Имеющиеся материалы показывают, что в V–VIII вв. между мазунинским и турбаслинским населением существовали тесные этнокультурные связи. Это взаимодействие, шедшее под бахмутинской доминантой, т. е. местного населения на территории их расселения, выражается, например, в нахождении чандарских сосудов в погребальных комплексах турбаслинской культуры [Пшеничнюк, 1968; Сунгатов, 1995], и, наоборот, сосудов турбаслинского типа, в основной массе лишенные орнамента, — в бахмутинских. Взаимодействие нашло свое отражение и в наличии своеобразных синкретических сосудов, в оформлении которых мазунинская орнаментика (ряды косых насечек) сочетается с турбаслинскими формами.

Тесные этнические контакты особенно ярко демонстрируют материалы Бирского могильника. На памятнике, в частности, зафиксирован целый пласт турбаслинских погребений, среди которых имеются захоронения людей со следами искусственной деформации головы. В то же время на могильниках турбаслинской культуры (Дежнево) выявлены подкурганные женские захоронения, антропологический тип которых не выходит за пределы вариации уралоидной популяции, т. е. являются автохтонными. Это, в свою очередь, указывает на брачный характер отношений бахмутинцев и турбаслинцев.

Появление на рубеже VI–VII вв. на Южном Урале нового пришлого населения, известного под названием кушнаренковских племен, привело к очередному серьезному изменению этнокультурной ситуации. В скором времени территория их расселения покрыла районы распространения не только турбаслинской и бахмутинской культур, но и охватила Среднее Поволжье. В этом отношении показательно появление на турбаслинских и бахмутинских могильниках захоронений с кушнаренковской керамикой и соответствующим набором погребального инвентаря. В VIII в. турбаслинские и бахмутинские могильники прекращают свое функционирование. Не исключено, что часть турбаслинского населения была оттеснена новыми пришельцами в более западные районы. На это указывают многие элементы ее культуры, фиксируемые в языческой культуре волжских булгар [Казаков, 1999, с. 111]. Неясной остается историческая судьба бахмутинского населения. Прослеживаемые антропологами связи их с северными башкирами Приуралья заставляют предполагать, что и после VIII в. они продолжали оставаться на местах своего обитания.

Кушнаренковская культура на территории Урало-Поволжья существовала в VII–IX вв., возможно, и в X в. Она характеризуется подкурганными захоронениями, северной ориентировкой умерших, которые сопровождаются богатым набором вещей (поясной гарнитурой «геральдического», тюркского и салтовского типов, предметами вооружения и конской сбруи). Отличительной чертой кушнаренковской культуры является тонкостенная глиняная посуда, украшенная изящным орнаментом (рис. 4). По мнению Н.А. Мажитова, она имела ритуальный характер, а орнамент напоминает узоры на предметах торевтики среднеазиатских ювелиров [Мажитов, Султанова, 1994, с. 106]. Многие черепа, полученные в ходе раскопок могильников данной культуры, имеют следы искусственной деформации.

Рис. 4. Материалы кушнаренковско-караякуповской культуры.

1, 3 — серьги; 2 — серьгообразная подвеска; 4 — коньковая подвеска; 5 — распределитель ремня; 6-10, 13, 14 — накладки; 11, 12 — пряжки; 15–17 — сосуды.

1 — бронза-стекло; 2–4, 7–9 — бронза; 6 — серебро-золото; 10, 11, 13, 14 — серебро; 15–17 — глина.