История татар. Том I. Народы степной Евразии в древности

Городецкая культура, несмотря на более чем 100-летнюю историю ее изучения, до сих пор остается одним из самых загадочных этнокультурных явлений в древней истории племен Восточной Европы. Если судить по ареалу распространения городецких памятников (городищ), во второй половине 1 тыс. до н. э. племена этой культуры занимали большую часть Приволжской лесостепи в Волго-Окском междуречье. Однако практически везде материальная культура этих племен представлена в сложившемся виде, так что проследить этапы и динамику ее становления и развития не представляется возможным. А самое главное — не хватает материалов, позволяющих проследить начальные этапы становления городецких племен. Не поддается пока определению и степень этнокультурных связей городецких племен с ближайшими соседями по региону — носителями ахмыловской, ананьинской и пьяноборской (чегандинской) культур. Поэтому на данной стадии развития наших знаний об этнокультурной истории Евразии в эпоху раннего железного века мы можем только констатировать, что на протяжении 1 тыс. до н. э. европейский восток и северо-восток в их лесной и лесостепной зонах в этническом отношении представляли собой этнокультурный ареал (ЭКА) восточно-финских и финно-пермских культур. Понятие ЭКА, введенное в научный оборот Д.Г. Савиновым, подразумевает территорию, «на которой сложилась определенная этнокультурная общность. В типологии историко-этнографических областей, принятой в этнографии, ему более всего соответствует понятие „социо-культурного региона“, образующегося в „результате синтеза историко-этнографических (традиционно-культурных) и социально-экономических общностей“. С точки зрения археологии, ЭКА представляет собой атрибут археологической культуры, точнее, ее пространственно-культурное выражение на определенном хронологическом срезе. Границы ЭКА очерчиваются по крайним точкам распространения памятников данной археологической культуры (выделено мною. — В.И.). Название ЭКА, если только это возможно, дается по известному из письменных источников этнониму, локализованному в это же время на той же территории… В пределах каждого ЭКА возможно как сплошное, так и дисперсное расселение носителей данного этнонима (политонима), узкая этническая принадлежность которых (по языку, происхождению и т. д.) может быть различной (выделено мною. — В.И.). В силу последнего обстоятельства на одной территории в одно и то же время могут быть представлены археологические памятники, различающиеся по деталям погребального обряда, приемам орнаментации керамики и другим наиболее традиционным культурным элементам» [Савинов, 1984, с. 48].

Т. е. в эпоху раннего железного века северо-восток Восточной Европы в ее лесной и лесостепной ландшафтных зонах представлял собой ЭКА восточно-финских и финно-пермских культур. На юге племена, составлявшие данный ЭКА, граничили с поздними сарматами (ЭКА индо-иранских племен), на западе — с древними славянами и балтами. Восточной границей рассматриваемого ЭКА являлся Уральский хребет, за которым лежала территория ЭКА угорских культур Западной Сибири. В 1 тыс. до н. э. этнокультурные связи между восточно-финским, финно-пермским и угорским населением Евразии носили, очевидно, спонтанный характер и практически не представлены в археологическом материале. Финно-пермская этнокультурная доминанта в Волго-Уральском регионе сохранялась почти до середины 1 тыс. н. э., после чего этническая карта региона претерпевает существенные изменения.

Нужно сказать, что вообще первая треть 1 тыс. н. э. была временем относительной стабилизации этнической карты степной и лесостепной полосы Восточной Европы. В Восточноевропейских степях по-прежнему господствовали аланы (памятники позднесарматской культуры II–IV вв. большинство исследователей традиционно связывают с очередной аланской миграционной волной из Средней Азии), чьи военно-политические интересы в это время были направлены в сторону северо-восточных провинций Римской империи, Боспора и Закавказья. Поэтому их контакты с обитателями лесостепной Евразии по археологическому материалу практически не прослеживаются. Даже в середине III в., когда под давлением вторгнувшихся в Северное Причерноморье готов большая часть сармато-аланов была вынуждена отступить в Заволжские степи [Скрипкин, 1984, с. 115], ситуация практически не изменилась. Правда, в связи с тем, что большинство северо-причерноморских торговых и ремесленных центров в результате готского нашествия пришли в упадок, а прежние торговые связи были нарушены, отдельные группы сармато-аланов продвигаются ближе к границам финно-угорской ойкумены и вступают с ними в торговый обмен, но не более того. Коренные изменения в этнокультурной карте Восточной Европы начинаются в 70-е годы IV в., когда на аланские земли с востока обрушивается новая кочевая волна — гунны.