История Трапезундской империи

Интересные сообщения о латинской епископии в Трапезунде содержатся в документах Ватиканского секретного архива. Речь идет об учете сумм, которые выплачивали при своем назначении католические епископы и прелаты, получавшие доход более 100 золотых флоринов в год. Этот налог «pro communibus servitiis» шел на нужды так называемой папской «Апостольской палаты» и коллегии кардиналов и исчислялся в размере трети годовых доходов. Минимальная сумма взноса (если от него не освобождали «по бедности») составляла 33 ⅓ флорина[2724]. Католический епископ в Трапезунде уплатил в 1391 г. 66 ⅔ флорина[2725]. Такая же сумма была внесена и в 1406 г. Казалось бы, это немного, учитывая, что максимальные взносы (например, архиепископов Руана, Тулузы, Кёльна) равнялись 10–12 тыс. флоринов[2726]. И все же более корректно сравнение с католическими епископами Черноморья, жившими на территориях с преимущественно некатолическим населением. Епископ крупнейшей фактории — Каффы в 1387–1441 гг. платил лишь 60 флоринов[2727]. Епископ Чембало в 1365–1386 гг. вовсе не облагался налогом «за бедностью», а в 1448 г. внес минимальную сумму[2728]. Такое же положение было у епископа Солдайи в 1393 и 1432 гг.[2729] И лишь католический патриарх Константинополя платил, вступая в должность, высокий налог — 1150 флоринов[2730]. Это сравнение показывает, что даже в конце XIV — начале XV в., когда латинская фактория в Трапезунде испытывала хронический кризис, она оставалась крупнейшей по доходности резиденцией католического епископа на Черноморье. Правда, эта доходность достигалась за счет поступлений не от местных жителей, а от иностранных купцов и поселенцев. Помимо Трапезунда, епископство римско-католической церкви еще до 1344 г. существовало в Симиссо[2731].

Походы эмира Тимура, его завоевания и разрушения в Армении, Грузии и Восточной Анатолии, а затем и проекты совместной с ним борьбы против османов вновь поставили Трапезунд в центр событий и связей между могущественным правителем Востока и папством[2732]. Епископ Нахичвана, а затем архиепископ Султании доминиканец Иоанн был посредником в связях Тимура с папством, Венецией, Генуей, Францией и Англией, Византией и Трапезундом. Его первая поездка на Восток в качестве архиепископа состоялась в 1398–1402 г., а вторая — на Запад, уже как посланца Тимура, с его письмами, началась в момент Анкарской битвы и продлилась 10 лет. Во время этой поездки, в 1402–1404 г., он создал свой знаменитый трактат «Libellus de notitia orbis», в котором представлена география и религиозная этнография миссионерства. Его поездки преследовали и политические цели — формирование антиосманского союза с участием Тимура, и экономические — восстановление торговых связях с Тебризом, и религиозные — придание нового импульса миссионерству нищенствующих орденов на Ближнем Востоке[2733]. Все три цели провалились, но прецедент поиска «восточной коалиции» для борьбы с османами был создан, а трапезундский император заявил о своем союзе с Тамерланом и поставке ему кораблей с 1402 г.

Связи с Трапезундской империей приобрели для пап особое значение с 30-х гг. XV в., когда началась подготовка к Вселенскому собору, на котором предполагалось восстановить единство церквей. Вероятно, уже в 1433 г. папа обратился с предложением об унии к трапезундскому императору[2734]. В Константинополь был отправлен папский легат Кристофоро Гаратони. В ходе его переговоров с Иоанном VIII Палеологом было решено созвать собор в столице Византии[2735]. Описывая этот успех, Евгений IV в своих посланиях «отцам» Базельского собора[2736] и своему легату на нем отметил как значительное событие согласие «возлюбленнейшего во Христе сына, трапезундского императора и его многочисленных подданных» принять участие в организации предстоящей церковной ассамблеи[2737]. Императорский титул восточного правителя, преувеличенные слухи о его богатстве и могуществе способствовали утверждению цели Евгения IV: доказать противникам свою возможность созвать подлинно Вселенский собор и тем самым дискредитировать оппозицию в Базеле. Но интерес папы к участию Трапезунда в унии был вызван и более глубокими причинами: в империи имелись значительные «латинские» фактории, католическая епископия, для которых вопрос об унии не был праздным. Принятие унии Трапезундской империей открывало новые возможности для расширения миссионерской деятельности католиков в Персии и Малой Азии. Кроме того, папа не мог не знать о высоком месте Трапезундской митрополии в ряду православных церквей, на что папам указывали и сами византийские императоры[2738].

В ответе (если признать его подлинным) на письма Евгения IV трапезундский император выражал согласие лично принять участие в работе собора и в рассмотрении догматических вопросов[2739]. Отцы Базельского собора также продолжали переписку с трапезундским государем и в 1435[2740], и в 1436 г.[2741]