История Трапезундской империи

В 1436 г. подготовка к собору уже шла полным ходом. На этот раз инициатором приглашения представителей всех православных церквей была Византия. Из Константинополя в Трапезунд и Ивирию отправился византийский дипломат латинофил Андроник Ягарис. Ему было поручено собрать к марту — апрелю 1437 г. в столице Византии их представителей на собор[2742]. Может быть, в составе этого посольства был и Виссарион Никейский, написавший около 1436 г. свой Энкомий Трапезунду[2743]. Вскоре в Константинополь прибыли Трапезундский митрополит Дорофей и посол императора Макродука[2744]. О принятых для созыва собора мерах узнали через своих послов и через папские буллы члены Базельского собора, также проявлявшие заинтересованность в переговорах с Константинопольским патриархатом и с Трапезундской империей и желавшие осуществить соединение всех христиан в Базеле, куда и приглашали участников[2745]. 13 февраля 1437 г. о том, что на собор трапезундский император направляет торжественное и полномочное (cum pleno mandato) посольство сообщал отцам Базельского собора их посол в Константинополе доминиканский монах Иоанн Стойкович из Рагузы[2746].

Совместные усилия византийской и папской дипломатии обеспечили участие трапезундских представителей в Ферраро-Флорентийском соборе. Еще Я. Фальмерайер отметил, что Великие Комнины, как и Палеологи, рассчитывали на помощь Запада в борьбе с турецкой угрозой[2747]. Но в Трапезунде задача сопротивления османам не осознавалась как основная. Между Мурадом II и Иоанном IV Великим Комнином существовали дружественные отношения[2748]. Более важным тогда было упрочение отношений трапезундской и византийской церквей. Первая заняла почетное и устойчивое положение в Константинопольском патриархате, но зато и втягивалась в его политику. Укрепление межгосударственных отношений Византийской и Трапезундской империй усиливало этот фактор. Недаром, как сообщает Сиропул, Иоанн VIII Палеолог, оценивая силы православных перед началом собора, на первое место поставил Трапезунд, затем — ивиров, черкесов, мегрелов, готов, русских, влахов, сербов, жителей островов, паству восточных патриархов, христиан Эфиопии[2749]. Тем не менее активного участия в подготовке делегации на собор Иоанн IV не принимал. Показательно, что он не знал, как, когда и с кем византийский император отправился в Италию и спрашивал об этом испанского путешественника Перо Тафура[2750].

Мы не будем останавливаться на ходе и результатах Ферраро-Флорентийского собора — они достаточно хорошо известны[2751]. Рассмотрим лишь три основных вопроса: о месте трапезундских представителей на соборе[2752], об их позиции в дискутируемых вопросах и о последствиях унии для Трапезунда.

Уже до начала собора митрополит Трапезундский Дорофей, являясь locum tenens митрополита Кесарии, получил наиболее почетное место среди греческих митрополитов вселенского патриархата. Это отмечено в греческих и латинских источниках с описания самого момента прибытия греков на собор[2753]. В наиболее торжественных актах на соборе, в совете у императора и патриарха Дорофей Трапезундский неоднократно возглавлял список греческого духовенства, уступая лишь митрополитам, представлявшим патриархов Антиохии, Александрии и Иерусалима[2754]. Таким же было его место и при подписании соборного определения 1439 г.[2755] В числе весьма немногих архиереев, которые должны были ехать из Феррары во Флоренцию вместе с императором, первым был назван Дорофей[2756]. Трапезундский митрополит являлся основным кандидатом на патриарший престол (вместо умершего во время собора Иосифа II)[2757].