История Трапезундской империи

Накануне турецкого завоевания Трапезундская империя находилась в союзных отношениях и под защитой могущественного государства Ак-Куйунлу, с правителем которой, Узун-Хасаном, были породнены Великие Комнины. В 1458 г. он стал супругом дочери Иоанна IV Феодоры[3489]. Летом 1459 г. трапезундское посольство к Узун-Хасану признало сюзеренитет Ак-Куйунлу, и Узун-Хасан уведомил об этом Мехмеда II[3490]. Трапезундская империя, по-видимому, заключила союз с Синопским эмиратом, достигла взаимопонимания и координации действий с Караманом и вела переговоры о помощи с западноевропейскими государствами. Союз с ними был скорее виртуальным. Желавшее сплотить антиосманскую коалицию папство реальными силами не располагало, и планы Крестового похода, взлелеянные Пием II, реального отклика на Западе не получили[3491]. Наиболее активными поборниками борьбы с османами выступали Венеция (которой надо было защищать свои фактории) и Бургундское герцогство. Но и в том и в другом случае то, что проливы находились уже в руках султана, делало их участие эфемерным. К тому же союз Венеции с Узун-Хасаном и начало турецко-венецианской войны произошли уже после падения Трапезунда (1463–1479). Вместе с тем переговоры Великих Комнинов о союзе с Западом, их близкие отношения с Узун-Хасаном и Джандарами возбуждали подозрение и ревность Мехмеда II, его желание покончить с последним оплотом византийской государственности и открыть ворота на Кавказ. По сообщению Дуки, Узун-Хасан в 1459/60 г. отправил к Мехмеду посольство с требованием выплаты ему телоса за 60 лет и признания его сюзеренитета над окрестными землями, прежде всего — Трапезундом. Последнее подтверждается и сообщением Тихрани. Султан обещал сам явиться к Узун-Хасану и дать ему ответ[3492]. Основания считать, что Узун-Хасан считал Трапезундскую империю подопечной территорией, а затем, после османского похода 1461 г. и своим патримонием, дают и иные источники[3493]. В 1459–1460 гг. на границах Трапезундской империи происходили маневры и стычки между войсками Мехмеда II и Узун-Хасана[3494]. Опасаясь Ак-Куйунлу, зная его силу, Мехмед действовал в глубокой тайне, готовясь к решающему удару на Трапезунд[3495]. Он рассчитывал на постепенное завоевание побережья, разделение сил союзников и на возможную войну с Узун-Хасаном. Он использовал также идеи мусульманского единства и все средства дипломатии для нейтрализации Ак-Куйунлу, единственной реальной силы, кроме стен самого Трапезунда, мешавшей его планам. Вся экспедиция против Трапезунда рассматривалась как газават[3496]. Сам султан Мехмед в письме к Джахан-шаху мотивом своего выступления называет то, что император Трапезунда был союзником и родственником Узун-Хасана, его врага[3497]. Свидетель и участник событий Георгий Амируци считал, что нападение султана ничем не было спровоцировано и вызвано было только его желанием расширить свою империю[3498]. Также беспричинным (senza causa) считал захват Трапезундской империи венецианский хронист Доменико Малипьеро[3499]. Дука указывает, что трапезундский император продолжал уплачивать султану дань, как и правители Эгейских островов, жители Каффы и Синопа[3500]. Греческая Барберинская хроника начала XVI в. приводит в качестве предлога османского вмешательства обращение к султану некоего племянника императора Давида, которого тот отстранил от трона[3501]. Таким лицом мог быть Алексей, сын номинального и отстраненного от трона еще Алексеем IV Александра (Скантария), зятя правителя Митилены, но подтверждения этого в достоверных источниках нет, и, скорее, мы имеем здесь дело с позднейшей легендой, которых немало в поствизантийских греческих хрониках. Действительным главным мотивом действий султана было его желание покончить с очагом эллинской государственности у себя в тылу, без чего объединение им Анатолии не было полным, а также не допустить опасного союза Комнинов с Ак-Куйунлу, дававшего Узун-Хасану повод вмешиваться а анатолийские дела. Ф. Бабингер справедливо полагал, что Мехмед считал своим противником еще Иоанна IV[3502].

Подготовкой к походу был захват генуэзской фактории Самастро (Амастриды) в 1459 г.[3503], контролировавшей морские коммуникации. Весной 1461 г., по сообщению Халкокондила и по независимым от него сообщениям Константина из Островицы, в Константинополе был собран флот в 150 кораблей[3504]. Амируци приводит иную цифру — менее 100, но упоминает лишь галеры[3505]. Также оценивает флот и Ашикпаша-заде[3506]. В любом случае, это была мощная группировка, несопоставимая с отрядами из нескольких судов венецианцев, генуэзцев или синопцев, которые ранее нападали на Трапезунд, даже учитывая, возможно, худшую боевую подготовку османских экипажей. Весной 1461 г. флот выступил в поход в Черное море[3507]. Основные сухопутные силы были сосредоточены в Бруссе, где 23 апреля султан произвел смотр войск и откуда в конце месяца и начал поход[3508].