История Трапезундской империи

Особую категорию торговых операций составляла работорговля. Рабы, в основном использовавшиеся в качестве домашней прислуги, приобретались жителями итальянских факторий. Но эта торговля не носила широкого международного характера: Трапезунд лежал в стороне от основных магистралей торговли людьми, проходивших через Каффу, Тану, Севастополь, Синоп и другие турецкие порты. В нем в небольших количествах покупались рабы — домашние слуги, в основном кавказского происхождения[1201]. Однако письмо латинского епископа Севастополя Пьетро Джеральди (1330 г.) показывает, что и греческие купцы принимали участие в работорговле, допуская продажу христиан «сарацинам», правда, уже за пределами Трапезундской империи, в Абхазии[1202].

Из сравнения предметов производства и торговли можно заключить, что лишь часть продукции местного ремесла и сельского хозяйства получала широкий сбыт: полезные ископаемые, вина, мед, воск. Сам Трапезунд нуждался в ряде важнейших продуктов, в том числе в хлебе. Транзитная торговля на Понте выходила далеко за рамки сбыта и приобретения продукции местных ремесленников и имела широкий международный характер, особенно в периоды подъема торговли, конца XIII — 40-х гг. XIV в., а в отдельные десятилетия и позднее, особенно во второй четверти XV столетия. Объемы товарооборота были, особенно до середины XIV в., весьма велики: только одни венецианские торговые галеи экспортировали в 20–40-е гг. XIV в. до 2280 т. грузов за одну навигацию. За полгода в 1290 г. на частных генуэзских судах из Каффы на Понт было доставлено не менее 5281 т. грузов. В 1320 г. товарооборот одной только венецианской фактории в Трапезунде достигал 250 635 дукатов. Иски по делам о возмещении ущерба и налоговые материалы ясно показывают лидирующую роль Трапезунда в международной торговле Запада и Востока через Северную Анатолию[1203]. В периоды кризиса, особенно в середине XIV в., товарооборот резко падал, иногда в 5–10 раз. И все же международная торговля на Понте не останавливалась совсем даже в годы больших военных конфликтов, когда итальянские купцы, например, для торговли с Таной или Тебризом обращались к посредничеству своих греческих партнеров[1204].

О положении ремесленников в Трапезунде, к сожалению, почти ничего неизвестно. Для его уяснения приходится обращаться к косвенным свидетельствам. Так, например, биограф Виссариона Никейского Михаил Апостолий отмечал, что знаменитый кардинал происходил от родителей скромного происхождения, проводивших свою жизнь в ремесленном труде (χειρωναξία). Однако семья, вероятно, была достаточно известной и состоятельной: с талантливым мальчиком стал заниматься науками сам владыка Трапезундский Досифей[1205]. Несколько идиллическое описание жизни родителей Виссариона позволяет все же причислить их к зажиточным горожанам-ремесленникам[1206], предположив тем самым достаточно устойчивое положение верхушки этого слоя в империи Великих Комнинов. О том же свидетельствуют и другие факты. В XV в., например, портной смог основать церковь, и не где-нибудь, а в самой трапезундской крепости, Среднем городе. Затем, ранее 1426 г., церковь была приобретена у его наследницы императрицей Феодорой[1207].

Значение итальянской торговли в Черном море вообще и в Трапезунде в частности известно[1208]. Многочисленность иностранных купцов на трапезундском рынке довольно живо описана Виссарионом[1209]. Хотя в основном «латиняне» или «франки», торговавшие в Трапезунде, были генуэзцами и венецианцами, вместе с ними часто прибывали купцы из Пьяченцы, Вероны, Пизы, Флоренции, Бриндизи и других городов Италии и Западной Европы вообще. Торговля в Южном Причерноморье не стала монополией ни венецианского, ни генуэзского патрициата, хотя его роль в организации факторий и сообщений с ними была велика[1210]. Исследования, проведенные нами в архиве департамента Эро (Монпелье), показали, что купечество Южной Франции, в целом активное в левантийской коммерции, практически не имело серьезных торговых интересов в Причерноморье, подобных итальянским[1211].