История церкви, рассказанная просто и понятно

Сегодня христиане в арабском мире страдают. В 1900 году Ближний Восток и Северная Африка были на 15 % христианскими; сто лет спустя эта доля снизилась до 5 %. Некогда арабских христиан было много, сейчас их меньше: их заставляют отречься от веры, изгоняют, убивают. Возможно, столь же важно то, что есть и мусульмане, живущие на Западе с миссионерскими и даже воинственными целями. Христиане должны учитывать угрозу, которую таит для них радикальный ислам и в арабском, и в западном мире. И им, уже как верующим, грозит еще большая опасность: оказаться неверными Христу – если мусульмане не увидят, как любовь Христа проявляется в открытом свидетельстве о Нем и в заботе о ближних.

Мы непрестанно получаем свидетельства о том, что мусульмане обращаются в христианскую веру. Их стремление открыться Евангелию неизмеримо. Порой они даже видят Иисуса во снах – это поразительно благая весть для евангеликов в арабском мире. Подпольные церкви все так же упорствуют, христиане желают служить и жить среди мусульман, и это придает сил тем, кто исповедует веру в Христа в тех краях. Эти христиане, призванные жить в арабском мире – одни из самых великих защитников миссионерства.

Помимо того, что Церковь знает о мусульманских радикалах и о том, как те опасны, ее еще и призвали встречать новую волну иммигрантов. Закон об иммиграции и гражданстве 1965 года, он же закон Харта-Целлера, был частью гражданских прав и поощрял иммиграцию из Азии, Ближнего Востока и Африки. Разнообразие рас увеличила и нелегальная иммиграция из Южной и Центральной Америки. Церковь содействовала прогрессу в расовом вопросе, но евангелики во многом поддерживали расовую сегрегацию и разделение по экономическому положению. Раса и статус идут рука об руку: англиканские церкви, более великодушные и открытые, охотнее примут семью чернокожих, если те согласятся жить по ценностям Запада.

Пока миссии расцветали по всему земному шару, западные христиане столкнулись с другой проблемой. Деноминациям и миссионерским организациям евангеликов урезали бюджет. Евангелики спрашивали: что делать миссиям? Решать гуманитарные проблемы? Или все-таки спасать души? И до какой степени миссионерам позволено навязывать иностранцам свои культурные предрассудки? Обширный контакт с мировыми религиями тоже заставил поумерить пыл. Разнообразие народов и стран, ислам, глобализация технологий – все это добавляет проблем. Такое чувство, что проявлять миссионерское рвение за океаном было легче, – а когда благодаря технологиям мир «сузился» и все стали ближе друг к другу, все стало только сложней.

Поражение или воссоздание?

Так кончилось ли христианство на Западе? Кажется, считать так преждевременно. Как минимум оно сохранит свое влияние. У него есть деньги, есть школы. Научные степени, получаемые на Западе, все еще очень ценны на «глобальном Юге». Оценить все в полной мере сложно, и все-таки ряд наблюдений может помочь. Культура становится все более светской и враждебной к вере. Христиане, ищущие «христианский мир» (христианскую страну с неразрывным союзом государства и Церкви), будут разочарованы. Вера, скорее всего, станет маргинальной, а христиан будут преследовать. Пасторов обвинят в разжигании ненависти, христианские школы утратят финансирование из бюджета – это кажется почти неизбежным. Основные деноминации ослабеют, хотя и по-разному, в зависимости от того, насколько они сумеют адаптироваться к культурным нормам; иные, возможно, инстинктивно вернутся к великой церковной традиции и заново откроют для себя Евангелие (у такого подхода есть даже свое название: постлиберализм).

В пятидесятнической традиции, в кругах, где принимают представителей любых конфессий, в консервативных деноминациях будут церкви, которые продолжат расти. Реальный прогресс будет зависеть от новых церковных начинаний, о которых почти никто ничего не говорит. Эти церкви гибки и мобильны; они могут встречаться в офисах контор, в домашних группах; их почти невозможно ни отследить, ни перечесть.

В пример могу привести притчу из жизни. Сам я, Рэнди Хэтчетт, воспитывался в баптистской церкви по соседству. У нас была наша церковь, рядом были методисты и Церковь Христа – в общем, к этой картине мы привыкли. Жили мы скромно, а церкви у нас были красивее домов – и они походили на церкви. Когда харизматы, принимавшие к себе всех, начали собираться в старой продуктовой лавке, контраст был таким, что его не заметил бы только слепой. У них была длинная вывеска, а на ней – много-много слов. Они были даже беднее нас и не имели никаких связей с более крупными организациями и учреждениями (теми же миссионерскими программами и семинариями). И прежде всего они были на периферии, они были исключением, а мы – нормой. А теперь, почти пятьдесят лет спустя, эти церковные выскочки – не периферия, а численный стандарт. Ближайшее будущее принадлежит таким группам, независимым и предприимчивым.