История церкви, рассказанная просто и понятно

Слава Пантена привлекла в Александрию Климента. Там он оставался двадцать лет – сперва как ученик Пантена, потом – как его преемник и глава школы. Климент известен по тем творениям, что дошли до наших дней, и лучше всего его мысли явлены в незаконченной трилогии: Увещевание к язычникам, Педагог и Строматы.

Современники, вероятно, знали его не как литератора: им он скорее был известен как «вестник христианства в одеянии философа». Одеяние философа было знаком того, что его обладатель живет не так, как все, и принадлежит к обществу тех, кто стремится к истинному знанию. И Климент свидетельствовал об истине и знании, обретенных им, последователем Христа, в Александрии, главном городе для всех, кто искал саму истину.

Климент, «первый христианский ученый», был искушен не только в знании Священного Писания, но и в мудрости своего времени. Он знал и греческую философию, и классическую литературу. Он понимал вопросы, влекущие молодых людей, приходивших из Рима, Афин, Антиохии. Они были разочарованы наставлениями, полученными прежде – в той же мере, в какой некогда был разочарован он сам, – и теперь искали и нашли окончательную и высшую мудрость в христианском откровении. Многие из учеников, без сомнения, встречались с христианством и раньше – в форме какой-нибудь еретической гностической теории. Клименту пришлось войти в их мир, распутать узлы их убеждений и привести их от ложного понимания христианства к истинному. Он жил как философ, учил как философ и применял методы и язык своих современников-гностиков.

Цель Климента была ясна. У философов-гностиков, живших с ним в одно время, он взял не только внешний облик и формы изъяснения, но и те проблемы, о которых они говорили. Если, скажем, он обсуждал вселенную и ее смысл – столь излюбленную гностиками космологию, – то не стремился доказать, будто эти идеи совершенно ложны, и быстро их отвергнуть; вместо этого он указывал на то, как фундаментальные вопросы религии – о сотворении мира, о существовании зла в этой жизни, о спасении через Слово Божье, Иисуса Христа, – обрели в христианском откровении свой глубочайший, раз и навсегда данный ответ. Он хотел быть апостолом, отправленным в эллинистический интеллектуальный мир. Его цель была не только и даже не прежде всего богословской, – но пастырской. А его более великая цель состояла не в том, чтобы побеждать в спорах, но в том, чтобы приводить людей ко Христу и вести их к спасению.

Это было рискованно, особенно в Александрии, где царил гностический дух в версии Валентина. У Церкви была причина опасаться греческой философии и литературы. Языческая религия пронизывала классическую литературу, и эта система взглядов, одновременно религиозная и философская, искажала ключевые христианские убеждения. Источники сведений были скудны, и новообращенным христианам часто приходилось делать выбор между умной, красноречиво защищаемой ересью или скромной ортодоксией. Любой просвещенный христианин в современной светской школе поймет эту проблему. Климент решительно намеревался предложить третью возможность.

Как и еретики-гностики, ученые Александрии ставили себе цель привести христианство в соответствие с мыслью времени. Это придало философии определенную положительную роль. Климент утверждал, что философия – подготовка к христианству. «Итак, прежде пришествия Господа, – говорит он в самом начале своих “Стромат”, – философия была необходима эллинам для достижения некоторого рода правоты, a ныне она оказывается необходимою для приведения к истинному благочестию тех, коих дух не иначе может открыться для истинной веры, как путем выводов из посылок или после предварительных опытных доказательств… Она была для Эллинов таким же руководителем, каким был и закон для Евреев, и приводила их как детей ко Христу».

Методы Климента и Оригена резко противоречили методам гностиков-еретиков. Те выстроили свою философскую основу для христианства и заковали апостольскую благую весть в оковы, а Климент и Ориген остались искренне верны сути послания Петра и Павла, даже начав исследовать его подтекст.

Климент и Ориген отличаются от гностиков еще одним: христианским поведением – и это очень важно. Многие гностики-еретики считали, что получение знания никак не связано с развитием характера. А как иначе? Ведь и материя, и тело – по сути своей извращенное зло! Но Климент настаивал: духовное озарение приходит к тем, кто чист сердцем; к тем, кто достаточно смирен, чтобы идти с Богом, словно дитя с отцом; к тем, кого влечет к нравственному поведению не страх наказания и не ожидание награды – и к тем, кто любит добродетель ради нее самой. Так вера позволяла взойти через знание к блаженному прозрению за пределы этой жизни и узреть искупленных, единых с Богом. Основа для этой возможности мистического союза – образ Божий, насажденный творением.