История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика

Затем Керулларий отдал распоряжение в адрес всех священников закрытых церквей, чтобы они следовали при богослужении исключительно греческим образцам, угрожая им в случае неповиновения анафемой. Создавая благоприятный для себя общественный фон, он тут же направил послание греческому епископу Иоанну Транийскому (или Трану) в Апулию, подчиненному ему по принадлежности данного епископата к Константинопольскому диоцезу. В письме патриарх объяснил свои действия некоторыми отступлениями Западной Церкви от восточной практики[857]. Впрочем, в некоторых случаях Константинопольский архиерей «проговаривался» и, не стесняясь, обращался к пастве с такими словами: «О, вы, православные, бегите общения тех, кто принимает еретичествующих латинян и мнит их первыми христианами в Кафолической и Святой Церкви Божьей! Ибо папа — еретик!»[858]

Если патриарх не побоялся открыто продемонстрировать свои церковно-административные полномочия, то выступить на богословском поприще он не решился, предпочитая действовать чужими руками, сам до времени оставаясь в стороне. Предварительно Керулларий уговорил архиепископа Льва Охридского (Болгарского) подготовить и направить Иоанну Трану еще одно резкое послание, но уже от своего имени, а также дал поручение Студийскому монаху Никите Стифату составить полемический трактат против латинян. Суть послания Льва Охридского Иоанну Трану заключалась в том, что архиепископ Болгарии, являвшийся подданным Византийского императора, бывший клирик и хартофилакс Константинопольского патриарха, обвинил Римскую церковь в различных ересях, которым она подвержена много веков (!).

Уже само по себе такое обвинение в адрес одной из первейших как минимум кафедр Кафолической Церкви со стороны архиепископа вчерашней «варварской» страны было неслыханной дерзостью. Тем более что послание Льва Охридского не носило характера частной переписки и не было рассчитано на узкий круг лиц. Напротив, в нем напрямую говорилось, что с посланием должны ознакомиться «все франкские архиереи и сам достопочтенный папа». Более того, адресату рекомендовалось прочитать послание в присутствии всего народа и, сделав несколько рукописных копий, разослать всем архиереям Италии, заклиная их «исправиться»[859].

Латинянам вменялось: совершение Евхаристии на опресноках, соблюдение поста в субботу в течение Великой четыредесятницы (Великий пост), употребление в пищу удавленины и другие, уже не столь значительные деяния. Иоанну Транскому нетрудно было исполнить поручение Льва Охридского, поскольку в его городе в это время пребывал кардинал Гумберт, заподозривший итальянского епископа в интриге. Тем не менее Гумберт, знакомый с греческим языком, перевел послание на латынь и переправил папе Льву IX.

Второе провокационное послание, автором которого являлся монах Студийской обители Никита, было подготовлено и распространено несколько позже, уже ко времени приезда в Константинополь римских легатов. Безусловно, оно тем более было неприятным папским посланникам, поскольку Студийский монастырь традиционно занимал проримскую позицию. Следовательно, в глазах христианского мира все выглядело таким образом, что Рим действительно сильно погрешил перед Православием, если даже среди студитов стали раздаваться критические голоса против папы. Кроме того, студийские монахи всегда отличались интеллектом и пополняли собой ряды византийских богословов, что придавало дополнительный вес полемическому трактату Никиты.

В сочинении Стифата помимо изложенных Львом Охридским обвинений содержатся упреки в безбрачии латинского священства, причем автор, явно слабо знакомый с канонами Вселенских Соборов, много напутал в хронологии истории Кафолической Церкви и ее обрядах. При внешней корректности формулировок, Никита, не удержавшись, назвал Римского епископа «псом и злым делателем».

Любопытно и знаменательно, что ни Лев Охридский, ни Никита вообще не затронули тему Filioque — римского учения об исхождении Святого Духа от Отца и Сына. В этом нет ничего удивительного: если Керулларий хотел всколыхнуть народ Константинополя, то следовало делать акцент не на тонких и малопонятных большинству обывателей догматических вопросах, а на фактах нарушения богослужебного культа, поскольку для рядовых и консервативных византийцев церковная форма являлась сакральной по своей природе. Таковы были, выражаясь современным языком, официальные обвинения в адрес Римской Церкви, никак не вызванные самим понтификом и лежащие исключительно на совести Константинопольского патриарха[860].