История войн и военного искусства

Битвы при Грансоне и Муртене также освещены еще после­дним сиянием той трогательной поэзии, которая окружает бит­вы при Моргартене и при Земпахе, но исторически они представ­ляют собой несравненно более важные по своему значению со­бытия. Они принадлежат уже не столько к швейцарской, сколько к европейской истории, и Дельбрюк не преувеличивает, рассмат­ривая их как исходный пункт нового развития, подобно битвам под Марафоном и Саламином, с которыми они сходны еще тем, что швейцарцы имели претензию сражаться против неизмеримо превосходящих сил. Фактически во всех этих битвах они имели на своей стороне значительный численный перевес. Это видно из имеющихся военных списков бургундцев; на наличность же ле­гендарных измышлений в обоих случаях г. Дельбрюк указал еще до своего большого сочинения о военном искусстве в своей ра­боте о персидских и бургундских войнах, где он сокращает мил­лионные числа Геродота. Бургундцы имели перевес лишь в огне­стрельном оружии. Это не помешало, однако, их поражению и послужило доказательством того, что огнестрельное оружие не было ни первым, ни наиболее действительным средством пре­вращения феодального общества в современное.

Вступлением швейцарцев в военную историю заканчивается третий том сочинения, о содержании которого мы старались здесь дать нашим читателям общее представление,— представление, относительно которого мы должны настойчиво указать, что оно и отдаленно не исчерпывает богатого содержания этих книг. Многих и важных вопросов, которые рассматривает г. Дельб­рюк, мы не коснулись даже бегло; мы довольствуемся главным образом тем, чтобы возбудить у наших читателей интерес к рабо­те, бесспорно представляющей собой честный, серьезный труд научного исследования в этой области.

Рыцарское снаряжение в XI—XIII вв.

ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭКСКУРСИИ

Битва при Креси. Миниатюра из лицевой рукописной хроники Фруассара второй половины XV в.

Дать правильное представление о перипетиях настоящей войны гораздо труднее, чем это можно было делать в прежних войнах. Официальные сообщения с театра военных действий менее всего годятся для этого, да их и не приходится особенно порицать за это, так как они должны соответствовать текущим целям военного командования.

При этих условиях можно считать чистейшим дилетантством критический разбор развивающихся военных событий, держащих в настоящее время в величайшем напряжении большую часть куль­турного человечества. Но если горячая потребность познания по отношению к этой войне и должна быть временно ограничена, то она может быть удовлетворена, по крайней мере, в отношении войны вообще, и это также является для нас неотложной задачей. К чему могло бы послужить даже самое точное знание мельчай­ших подробностей, если нет умения подчинить их руководящей точке зрения и понять их в их внутренней зависимости? Вряд ли еще в какой-либо другой области знания царствует такой повер­хностный дилетантизм, как в учении о войне, хотя военная наука, в известном смысле, самая несложная из всех наук. Клаузевиц — один из известнейших ее представителей — говорит по этому поводу: «Основные законы сами по себе очень просты, весьма доступны для здравого человеческого рассудка, и если они и по­коятся — в тактике более, чем в стратегии — на известном зна­нии, то это знание так невелико, что по своей сложности и разме­рам вряд ли может сравняться с каким-либо иным знанием. Здесь совсем не требуется большой учености и глубоких познаний и даже больших умственных способностей». Те же мысли выраже­ны в форме острой эпиграммы, что самые прославленные манев­ры, которые история считает образцом истинного гения, может изобразить на карте любой полковой писарь.