История войн и военного искусства

Русская конница времен Екатерины II

подтвержденной потомством, фридриховское войско. Совершенно вер­но сказал он о Фридрихе: «Он прекрасно понимал, как обра­щаться с машиной, но не понимал, как ее строить»; Беренгорст осуждал «крайнюю грубость, жестокость и рабство военной службы», «убожество и уродливость искусства парадов». Но все же этот проницательный наблюдатель настолько не пони­мал истинной сущности этих вопросов, что еще спустя два года после битвы при Йене писал, что «новый гений тактики» дол­жен изобрести «какое-либо лучшее средство», чтобы сломить наполеоновскую стратегию.

Наша мысль подтверждается еще лучше на судьбе двух знаме­нитых генералов. Если в прусском войске когда-либо был гениаль­ный полководец и организатор, который собственными усилиями, несмотря на все юнкерские происки, несмотря на свое крестьян­ское происхождение, достиг высшего поста, но все же был душой

связан с народом и был свободен от различных предрассудков, то это был Шарнгорст. Целых 10 лет до Йены работал он с величай­шим напряжением над реформой прусского войска, но, живя сре­ди этого войска, он, несмотря на теоретическое изучение наполе­оновских походов, остался верен фридриховской стратегии. Толь­ко во время осенней кампании 1806 г., когда он лично видел маневрировавшие французские войска в последних передвижени­ях перед битвой при Йене, которой он в качестве начальника прус­ского генерального штаба должен был сам руководить, с его глаз как бы спала завеса. Он тотчас же попытался перенять превос­ходную стратегию французов, но его попытки были безрезуль­татны при тогдашнем составе прусского войска. Никакой воен­ный «гений» не мог предупредить окончательного поражения прусского войска. Действительный гений Шарнгорста проявил­ся здесь в том, что он понял истинную сущность вещей и вел в продолжение семи лет почти нечеловеческую борьбу с невероят­но ограниченным королем и с невероятно своекорыстным клас­сом юнкеров, пока наконец не организовал прусского войска со­ответственно новым условиям экономики, что дало ему возмож­ность вновь бороться с французским войском. Шарнгорст, так же, как и его друзья Гнейзенау, Бойен, Грольман, требовал осво­бождения крестьян по меньшей мере так же энергично как и Штейн, Шен, Гарценберг.

Только один полковник Йорк со своим егерским полком отли­чился во время позорного бегства после Йены при счастливых стычках при Альтенцауне и Варене; это были единственные ма­ленькие успехи, которые имело прусское войско за все время этой войны. Йорк разбил французские части, его преследовав­шие, их же собственной стрелковой тактикой. Но Йорк был во всем абсолютною противоположностью Шарнгорста: он был офицером старой школы, желавшим полностью сохранить ар­мию Фридриха. Это был сумрачный человек, желчный последо­ватель железной дисциплины, кашубский юнкер со всеми ограниченнейшими предрассудками этого класса. Он выслужился в той легкой пехоте, которую Фридрих организовал незадолго до своей смерти, и хотя, в общем, и эти батальоны не могли освобо­диться от условий существования фридриховского войска и по­этому скоро превратились в такие же неповоротливые линейные войска, как и другие части, но все же был один полк в прусском войске, который находился в приблизительно сходных экономи­ческих условиях, как и французские войска, а именно: егерский полк, во главе которого был поставлен полковник Йорк за не­сколько лет до Йены. Этот полк был организован Фридрихом во