История войны 1813 года за независимость Германии

В то время, когда император Франц советовал королю Фридриху-Вильгельму «не останавливать благородного увлечения своего народа», Меттерних писал в Париж: «Ничего не может быть бедственнее и противнее личному убеждению Е. В. императора австрийского, как разрыв священных связей между Государями и народами, разъединяющий – как в Пруссии – монарха от его подданных». В ответе императора Франца на письмо Наполеона из Дрездена находим: «Никогда не откажусь я от союза с Францией и всегда буду заботиться о династии наполеоновой, как о своей собственной»⁵. Незадолго перед тем был послан в Париж князь Шварценберг «для получения приказаний в качестве командира австрийского корпуса, состоявшего при французской армии»⁶. Гораздо труднее было держать в заблуждении французского посланника в Вене, графа Отто; но и это удалось Меттерниху. Из донесений Отто к министру иностранных дел Маре оказывается, что, несмотря на враждебность к французам общественного мнения, он был убежден в непоколебимой преданности Наполеону австрийского правительства. «Г-н Меттерних, в продолжение получаса, говорил с сердечной откровенностью о намерениях Австрии и о совершенной своей преданности нашему делу», – пишет граф Отто в одном из своих отзывов к министру⁷. Получив известие из Берлина об отложении корпуса Йорка, Меттерних пригласил к себе французского посла. «Вот доказательство того, что я так часто говорил вам о греческой верности (Groeca fides) русских», – сказал он ему. Затем, упомянув о намерении своем – послать надежного дипломатического чиновника в Вильну для выведания о намерениях императора Александра, – Меттерних продолжал: «Мы имеем понятие о ваших необъятных средствах; мы знаем, что вы сделали и что можете сделать. Кроме 7 миллионов фунтов стерлингов, данных России английским правительством, оно предлагало нам 10 000 000. Но мы отклонили с презрением это предложение, несмотря на чрезвычайное расстройство наших финансов»⁸. Двуличие и скрытность Меттерниха простирались до того, что ни французский резидент, ни граф Штакельберг, посланный русским правительством в Вену, не могли разгадать его намерений. Когда Штакельберг, исчислив успехи, одержанные русскими, сказал, что «император Александр, отразив нашествие французов, предполагал содействовать прочим державам, и в особенности Австрии, к возвращению потерянных владений», Меттерних отвечал: «Система, принятая нашим государем, неизменна: он не ищет приобретений, купленных дорогой ценой, а имеет в виду только сохранение мира и предлагает вам тому содействовать. Мы имели случай изведать виды Франции и нашли их соответствующими нашей цели. Мы не жалуемся на наши потери и полагаем, что другие державы не имеют никакого права заботиться о них более нас самих». Изумленный умеренностью австрийского дипломата, граф Штакельберг объявил ему, что русское правительство совершенно готово к открытию переговоров о мире. «Русский вопрос решен, – сказал он. – Остается устроить общие дела Европы». Меттерних, недовольный таким ответом и вовсе не желавший, чтобы воюющие державы помирились без участия Австрии, перервал речь графа Штакель-берга, заметив, что венский кабинет вовсе не предполагал вести переговоры, а желал только знать – согласится ли на ведение их Россия⁹.

Следствием этого совещания была поездка Лебцельтерна в главную квартиру императора Александра. Хитрый Меттерних умел выставить в глазах Отто это поручение в самом благоприятном виде. По словам его, «Лебцельтерну было приказано только говорить о мире и ограничиться намеком, что, в случае продолжения войны, русские могут понести неудачи и заключить мир на менее выгодных условиях, нежели в настоящее время… Доселе война не была австрийской. Ежели она сделается такой впоследствии, то мы выставим против русских не 30 000 человек, а все силы монархии»¹⁰. Пользуясь предлогом обеспечения собственных границ, Австрия комплектовала свою армию, что, по уверению Меттерниха, имело единственной целью ускорение мира¹¹.