История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданств

Подобные предупреждения на Соломона не действовали, и он стал подговаривать Дадиана соединиться с ним против русских, обещая за то возвратить ему все взятые в Лечгуме крепости. Для большего доказательства своего расположения и дружбы он обещал выдать Дадиану аманатов и просил, чтобы он взял на себя уговорить Литвинова возвратиться в Кутаис из Суджука, где тот находился. Для окончательного условия Соломон обещал прислать к мингрельскому владельцу своих доверенных, Сехнию Цулукидзе и Джафаридзе, а чтобы приезд этих князей не подал повода к подозрению, то он дал им поручение к Литвинову возобновить просьбу о Дехвири и требовать: или вывести гарнизон, или снабдить крепость провиантом.

Посольство это нашло Литвинова в дороге на возвратном пути из Лечгума к морю. Князь Джафаридзе жаловался, что у царя отнимают крепость и отдают ее Дадиану; что Соломон будет жаловаться князю Цицианову и что он не с тем вошел в подданство России, чтобы лишиться крепостей лечгумских. Литвинов отвечал на это, что крепостей у царя не отнимают; что он представляет князю Цицианову все свои решения, не только письменные, но и словесные, а что к продовольствию гарнизона Дехвири он принимает меры единственно для спокойствия Лечгума.

– Причину сему, – говорил Литвинов, – подали сами имеретины, которые не останутся без должного наказания. Если же они то делали по повелению царя, тогда и он сам будет отвечать!

– Неужели вы почитаете царя изменником? – спросил Джафаридзе Литвинова.

– Столь унизительное выражение нейдет к особе царя, – отвечал тот, – но что он худо расположен к русским, сему имею письменные доказательства, которые в свое время будут представлены князю Цицианову. Я другого решения сделать не могу и объявлю его в присутствии лечгумского князя Геловани, дабы через него сообщено, было и Дадиану, чтобы гарнизону дан был свободный проход, если царь пожелает его вывести, а крепость оставить запертою, не занимая оную Дадиановыми людьми. Если же гарнизон останется, то Дадиану снабжать оный всем нужным; в противном же случае как Дадиан, так и моурав его Геловани будут ответствовать по законам, когда гарнизон будет терпеть недостатки или голод.

– По всему видно, – сказал Джафаридзе, – что вы предались Дадиану и унизили перед ним царя. Такая обида может заставить лишиться вас и вашего государя.

«Ничего не отвечая на сии угрозы, – пишет Литвинов[255], – велел ему идти вон и объявить мое решение царю».

Дальнейшие интриги и происки Соломона заставили, однако, Литвинова удалиться из Кутаиса, чтобы царь Соломон, как говорится, не имея его в своих руках, ничего не мог предпринять. Пребывание свое он предполагал основать на зиму в Сужуне, монастыре, принадлежащем архиерею Чконителю, известному своею преданностью к России. Все это он располагал сделать в том случае, если осенью войска не придут в Мингрелию; с приходом же их все осторожности он считал излишними.

Князь Цицианов не вполне одобрял поведение Литвинова относительно царя Соломона и князя Дадиана.

«Сколько я не уверен, – писал он Литвинову[256], – о неверности царя Соломона, но явное преимущество давать князю Дадиану, доколе еще войска наши не прибыли, кажется, не следовало бы. Верьте, что имеретинский царь и глава Мингрелии одинаковой верности, но последний от слабости покорнее. Разглашение есть дело обыкновенное в Азии, но когда сила в руках, то они походят на басни и остаются всегда без действия; опыт меня несколько раз удостоверял. Сила и осторожность одни оружия, коими здесь действовать можно, и чем более оказывать пренебрежения к подобным разглашениям, так как и к их доносчикам, то тем покойнее остаться можно, ибо здесь нередко по личной вражде марают друг друга. Требование же имеретинского царя о выдаче из курятника своих кур[257] кажется справедливо и позволить можно».

Литвинов также не препятствовал желанию Соломона «вывести кур из курятника» и даже дал билет для свободного их прохода. Но царь желал вовсе не того. Подстрекаемый самыми злейшими нам врагами: Сехнием Цулукидзе, князем Леонидзе и Ростомом Нижерадзе, вселявшими в него мысли о намерении нашего правительства поступить с ним подобно тому, как поступили с грузинскими царевичами, Соломон желал, под видом покорности, получить позволение снабдить крепость свою провиантом на долгое время. Он думал, что лечгумский народ по этому дозволению заключит об уважении, ему оказываемом русскими, и потому, отложившись от Дадиана, будет искать его подданства. Очень естественно, что дозволение князя Цицианова вывести гарнизон еще более утвердило Соломона в недоброжелательстве к России. Сделавшись более скрытным, имеретинский царь стал изыскивать средства к уклонению от принятых обязательств, но, к сожалению, скоро узнал, что русские войска и первые транспорты с провиантом появились уже у берегов реки Риона.