История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3

Объехав границу Грузии, побывавши в селениях Памбакской провинции, посетив татарские народы: казахов и борчалинцев, селения шамшадыльские и шулаверские, прилегавшие к владениям ганжинского хана, нельзя было не убедиться в бедственном положении жителей. Повсюду встречалась земля плодородная, но селения, от внешних вторжений хищников и внутренних крамол, были крайне разорены. Часть, прилегающая к Ганжинскому и Эриванскому ханствам, потерпела наибольшие бедствия. Памбаки и Шамшадыль требовали наибольшего обеспечения войсками, как по важности своего положения, так и в защиту наиболее разоренных жителей.

В первом пункте были расположены только две роты мушкетерские, одна егерская и одно орудие, а в Шамшадыле не было вовсе войск. Кнорринг, в бытность свою в Грузии, усилил пост в Памбаках еще одною егерскою ротою и 80 казаками, назначив командующим всем отрядом 17-го егерского полка полковника Карягина. В Шамшадыль отправлены одна рота мушкетеров, восемь рот егерей[554], 70 казаков и три орудия под начальством шефа 17-го егерского полка генерал-майора Лазарева.

Обеспечив таким образом границу Грузии со стороны Персии, защиту ее с прочих сторон, Кнорринг, по необходимости, должен был оставить до более удобного времени, то есть до увеличения войск, их укомплектования и приведения полков в трехбатальонный состав, вместо бывшего двухбатальонного. Кнорринг уехал из Грузии. Лазарева обстоятельства вызвали в Тифлис. Волнения в крае требовали присутствия войск в разных пунктах, и вышеприведенное расположение их оказалось неудобным и не соответствующим цели. Теперь надо было расположить так, чтобы можно было уничтожить внутренние волнения, обеспечить от вторжения лезгин и выставить на границу Персии напоказ шаху, что покушения его против Грузии не останутся безнаказанными, что русские войска всегда готовы его встретить.

В случае покушений Баба-хана Лазареву вменено в обязанность собрать тотчас отряд и двинуться на границу Эривани, требовать от правителя Грузии, чтобы все народы воинственные, как то – жители Кизиха (Сигнаха), Казахи и Памбаки – были присланы в отряд в наибольшем числе.

Военные действия, во избежание новых разорений народа, приказано переносить за границы Грузии и встречать персидские войска во владениях эриванского хана. Это последнее приказание крайне стесняло Лазарева, при весьма незначительной боевой силе, бывшей в его распоряжении.

В Грузии были полки: Кавказский гренадерский, Тифлисский и Кабардинский мушкетерские и 17-й егерский полк. Кавалерия состояла из двух донских полков: Тарасова 2-го и Щедрого 2-го. Все число пехоты доходило до 7000 человек[555].

Беспокойства и волнения внутри царства, опасность, грозившая ему от внешних нападений, заставили Лазарева, по необходимости, разбросать войска по всему пространству незначительными отрядами.

Взглянув на карту Грузии и на расположение войск, легко видеть, что с такою горстью войск и при столь большой их разбросанности трудно было предупредить по границам грабежи и хищничество лезгин, прокрадывавшихся незначительными партиями и нередко одновременно в нескольких пунктах.

Среди такого грабежа и беспокойств всякого рода между народом распространялось уныние, а иногда и отчаяние. Поселяне, видя со всех сторон и даже под самым Тифлисом разоренные селения, не смели приступать к сельским работам. Путешественники отправлялись в путь свой со страхом и как бы украдкою, прокрадываясь по ночам от селения к селению. Русские чиновники и должностные лица ездили не иначе как с сильным конвоем.

«Таковые неудовольствия, – доносил граф Мусин-Пушкин, – не могут быть приписаны какому-либо недостатку в бдении со стороны военного начальства. Напротив того, войска здешние в беспрерывном движении, и поистине сказать можно, что в Кавказском гренадерском полку под Тифлисом стоящем и егерском генерал-майора Лазарева едва проходит не токмо неделя, но единый день, чтобы не гонялись разными отрядами за таковыми хищниками, – редко, однако же, с успехом, ибо возможно ли пехоте догнать конницу, на персидских лошадях воюющую?»

Просьба некоторых лезгинских обществ, живших на восточной границе Грузии, о дозволении им вести торг с Грузией, была принята как надежда на возможность к мирным сношениям с лезгинами и как средство к прекращению грабежей. Грузинское купечество само просило о пропуске к ним лезгинских караванов. Кнорринг разрешил обоюдную просьбу с условием, что лезгины прекратят набеги, дадут в залог аманатов, и те, которые будут приезжать для торга в Грузию, не будут служить проводниками хищникам.

Лезгины подписали условие, но обещанных аманатов не прислали. В июле лезгинский караван прибыл к границам царства и был пропущен внутрь страны.

Желание некоторых обществ на мирное и торговое сношение с Грузией не было обязательно для прочих лезгинских обществ, и потому усиление отряда признавалось все же необходимым, тем более что и властитель Персии заявлял свои притязания на Грузию.