История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

В 1820 г. должно быть исполнено все, о чем я имею счастие доносить вашему императорскому величеству, разве воспрепятствуют чрезвычайные случаи, которых я отвратить не в силах. Издержки, на сие употребленные, будут весьма умеренны и щедро вознаградятся приобретенными выгодами.

Если благоугоден будет план сей, нужен на имя мое высочайший указ в руководство и непременную цель преемникам моим. В предложении моем нет собственной моей пользы, не могу я иметь в предмете составить военную репутацию мою на счет разбойников, и потому в расчет мой входят не одни средства оружия. Не всякого однако же на моем месте могут быть одинаковы виды».

Император Александр повелел отправить из Крыма в распоряжение Ермолова 8-й егерский полк[378], но с тем, чтобы он оставался на линии только до окончательного занятия р. Сунжи, а затем был возвращен в Крым.

Несмотря на все меры, принятые Ермоловым, хищничество на линии продолжалось, и не проходило почти ни одного дня, чтобы горцы не уводили в плен детей, женщин, работавших в поле, и не угоняли скота и лошадей. В селениях, ближайших к границе, горцы врывались даже в дома и уносили вещи и домашнюю утварь. Кисловодске укрепление и Ессентукский пост, станицы Мекенская, Новогладковская, Щедринская, Червленная, селение Прохладное, Солдатское на Малке, Прочноокопская и Усть-Лабинская станицы, форштадт крепости Кавказской, Бабуковский пост и даже окрестности Владикавказа были подвержены неоднократным нападениям. Хотя при каждом вторжении хищники терпели поражение и были преследуемы, но предупредить вторжение не было возможности. С покрытием р. Терека льдом путь для них был открыт повсюду. Расставленные в некоторых местах казачьи пикеты не приносили пользы и сами подвергались опасности быть вырезанными при появлении горцев в более или менее значительной партии. Командовавший на линии войсками генерал-майор Дельпоццо упразднил все посты по р. Тереку, располагал их днем на открытых местах, а ночью, где был лес, ставились секретные известительные пикеты[379]. Охранявшие линию казаки, потерявшие в разное время лошадей, не могли завести новых, а у тех, у которых остались, они были в весьма плохом состоянии от беспрерывной сторожевой службы. При таком обеспечении линии хищничество приняло громадные размеры: ловил ли казак рыбу, отправлялся ли обыватель на сенокос, он мог ожидать нападения и должен был думать о защите от хищников, подползавших среди белого дня или скрывавшихся в лесу в ожидании добычи.

Ермолов приказал повесить нескольких чеченцев, захваченных в плен на хищничестве, а тем селениям, где укрывались хищники, объявить, что если жители примут и станут скрывать их, то селение будет истреблено. В обеспечение же жителей наших селений приказано в каждой станице иметь ночной караул на углах станичной ограды и на выездах; около станиц делать ночные объезды в разное время ночи. Главнокомандующий писал, что исследование нескольких случаев воровства показывает, что казаки сами тому содействуют, а полковые начальники и станичные атаманы не имеют должного надзора. Для побуждения последних к деятельности было приказано, чтобы в тех случаях, когда грабеж будет произведен без всякого насилия со стороны хищников, что докажет бездеятельность охранной стражи, тогда для удовлетворения ограбленного описывать и продавать имение станичного атамана, а его самого сажать в крепость[380].

Столь строгие меры вызваны были уверенностью главнокомандующего, что казаки во многом сами виноваты. По словам Ермолова, он нашел у казаков нерадивое отправление службы, отсутствие дисциплины и ослабевшую воинственность, которым предпочтены были частные выгоды начальников, снискиваемые непозволительными средствами. Главнокомандующий нашел «чиновников сих войск, вдавшихся в ябеды и распутства, и некоторых из них даже в участии в воровствах с заграничными хищниками». Злоупотребления всякого рода так вкоренились в них, что Ермолов испрашивал себе власть без высочайшего разрешения лишать по суду офицеров чинов до штаб-офицера. Такая мера была особенно необходима для офицеров-мусульман, из которых многие, имея русские чины, занимались открыто разбоями и грабежами[381].

«Довольно, – писал Ермолов генералу Дебу[382], – со стороны вашей одного равнодушие к беспорядкам, чтобы подчиненные, в свою очередь, были совсем нерадивы или даже негодны. Поверьте, ваше превосходительство, мне трудно делать подобные замечания генералу, и еще менее умею я повторять их».

В Петербурге не могли понять причины, почему на Кавказской линии происходят хищничества, и начальник главного штаба князь Волконский просил сообщить ему о причинах, побуждающих горцев к враждебным против нас действиям[383].

«Набеги и хищничества чеченцев и других народов, – отвечал Ермолов[384], – происходят единственно от желания добычи, и других побуждающих к тому причин нет ни особенных, ни новых.