История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

«Я брата вашего, – писал Ермолов аварскому хану[410], – и других подобных ему беков не разумею иначе, как или подданных моего великого государя, или как неприятелей русских. Я и в том, и другом случае знаю, как мне поступать надлежит. Прошу ваше превосходительство сказать мне: тем или другим он быть избирает?»

Что касается до того, что акушинцы и драгинцы обещали не делать вреда, то Ермолов одобрил их намерение и благодарил аварского хана за посредничество, «но как вы, – прибавлял главнокомандующий[411], – упоминаете о существующих в Дагестане обыкновениях, то и я должен вам сказать о моем обыкновении.

Я когда что требую, то никогда уже того не переменяю. Аманаты от даргинского народа мне надобны, и я их иметь буду, и присягу они дать должны. Может быть, хотят они иметь войска великого государя моего свидетелями оной, то и в сей чести я им не откажу.

Не уверяйте меня, что подданные ваши не приходили на помощь чеченцам: они были; но я верю, что вы, как верноподданный государю императору, о том, конечно, не знали или удержать их не имели власти».

Наступившая осень не дозволяла Ермолову двинуться в Дагестан, и потому он ограничился одною угрозою аварскому хану, но поручил Пестелю настаивать на выдаче аманатов от акушинцев и даргинцев и без получения их не делать ни одного шага назад. «Prenez garde, – писал ему Ермолов[412], – de partir sans avoir pris des otages; les peuples ignorants et gâtés par notre faiblesse croiront pouvoir toujours se soustraire à ce que nous exigeons d’eux»[413]. Для лучшего успеха в своих требованиях Пестель должен был распустить слух, что он идет навстречу отряду, который скоро прибудет с Кавказской линии для того, чтобы зимовать в Дагестане. Сам Ермолов намерен был, по окончании главнейших построек в крепости Грозной, около 12—15-го чисел октября отправить отряд в Аксай с тою целью, чтобы акушинцы приняли это за движение в Дагестан.

Пестель повторил требование о выдаче аманатов и грозил в случае отказа взять их силою. Распространившиеся слухи о скором прибытии значительного русского отряда заставили горцев, для отвращения грозившей им опасности, затянуть время в переговорах до наступления зимы, когда горы, покрытые снегом, были трудно проходимы. Аварский хан вторично отправил посланного с письмом к главнокомандующему, в котором писал, что брат его Хасан-хан всегда был и желает быть подданным русского императора и, чтобы рельефнее выставить свою верность, сообщал, будто бы акушинцы и даргинцы пошли на помощь кайтагцам.

«Против кого? – спрашивал Ермолов[414]. – Российские войска не нападают на кайтагцев, ибо они подданные императора. Если против русских, то я приказал уже прогнать сих взбунтовавшихся мошенников, изменяющих данной ими присяге. Они, как вы говорите, просят вас сделать согласие между ними и генералом Пестелем. Это весьма легко: надобно дать ему аманатов, которых не он требует, а я. Надобно их дать теперь, или после будет уже поздно. Если нет – постигнет мошенников наказание, а вашему превосходительству, как другу их, доставлю я удовольствие дать им у себя в горах убежище. Земли их займу храбрыми государя моего войсками. Аманатов – или разорение/»

Названный другом мошенников, аварский хан должен был понять, что ему не удалось обмануть главнокомандующего, видевшего его двуличное поведение, и Ахмед-хан принужден был разочароваться в том, что русское правительство смотрит на него, как на человека необходимого, без посредства которого невозможно склонить горцев ни к выдаче аманатов, ни к прекращению неприязненных действий. Опасаясь наказания и веря безусловно в распространившиеся слухи о движении значительного отряда русских войск в Дагестан, аварский хан собирал под свои знамена дагестанцев, обещая им истребить наши войска, дать горцам полную свободу и изгнать русских. Ших-Али-хан составил себе отряд из акушинцев. Абдула-бек Эрсинский формировал свою толпу из Табасарани. Уцмий Каракайтагский колебался, но считал на этот раз более для себя выгодным держать сторону шамхала, который один оставался верным России. В Дагестане образовались, таким образом, две партии: с одной стороны шамхал и уцмий, с другой – все остальные владельцы и народы Дагестана. Уцмий хотя и искал поддержки в русском правительстве, но не потому, что был предан ему, а потому, что опасался своих противников[415].