История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

Пятница прошла, а чеченцы не показывали желания покориться. Тогда Греков, сформировав наскоро отряд из 500 человек пехоты, 5 орудий, 400 казаков и 200 мирных чеченцев, двинулся на поляну, лежавшую за Аргуном, между аулами Малый Чечень и Малою Атагою. Пролегая в длину на десять верст, параллельно Аргуну, поляна эта считалась чеченцами недоступною для наших войск. Пользуясь туманом и изморозью, Греков подошел незамеченным к поляне, захватил всех работавших, уничтожил заготовленное сено и отогнал 415 штук рогатого скота[678]. Горцы принуждены были снова просить пощады, и в течение зимы большинство их, оставаясь покойными, хищничали в одиночку или самыми незначительными партиями.

Не предвидя важных действий на линии и снабдив начальников отделов подробными инструкциями, Ермолов отправился в Тифлис.

Глава 21

Бегство в Персию Мехти-Кули-хана Варабагского. Уничтожение ханской власти в Карабаге и введение русского правления. Мнение Ермолова о мусульманских провинциях Закавказья. Убийство полковника Верховского Амалат-беком. Экспедиция генерал-майора Краббе. Происшествия в Дагестане в 1823 г.

Прибыв в столицу Грузии, главнокомандующий узнал, что 21 ноября 1822 г. Мехти-Кули-хан Карабагский бежал в Персию. Поводом к тому были жалобы подвластных на жестокости и притеснения хана, на его грабежи и насилия.

Входя в разоренное положение Карабага, император Александр I сложил с жителей недоимки за несколько лет, но Мехти-хан, при помощи насилия и истязаний, собрал эти недоимки в свою пользу. При разделе имения между своими родственниками хан оделил своего племянника и прямого наследника, полковника Джафар-Кули-агу, и тем возбудил к себе его ненависть.

Вражда между этими двумя лицами с каждым днем возрастала, и А.П. Ермолов, несмотря на все старания, был не в силах примирить двух врагов. Джафар искал случая отмстить хану и, долго не находя его, придумал особый и оригинальный способ. Проезжая ночью по улицам г. Шуши, он ранил себя двумя выстрелами и, явившись к окружному начальнику в Карабаге, князю Мадатову, заявил, что бывшие при нем слуги испугались и в темноте ночи не могли задержать убийц. При этом Джафар говорил, что за несколько дней его предупреждали, будто бы Мехти-Кули-хан намерен лишить его жизни.

Князь Мадатов приказал произвести строжайшее следствие и взять под стражу нескольких людей, находившихся при карабагском хане. Опасаясь, чтобы и его не арестовали, Мехти-Кули-хан решился покинуть Карабаг и утром 21 ноября, в сопровождении 15—20 нукеров, бежал в Персию, почти без денег и с самым незначительным, бывшим при нем имуществом. Хан оставил в Карабаге всех своих жен, но захватил с собою большую часть грамот императора Александра.

Князь Мадатов тотчас же объявил ханскую власть в Карабаге уничтоженною, и жители приняли это известие с большою радостью. Для управления ханством в хозяйственном и административном отношениях назначен был полковник Реут. «Почтенные беки и прочих состояний жители, – писал А.П. Ермолов карабагцам[679], – могут совершенно положиться на покровительство и защиту российского правительства. Приятно мне уверить их, что собственность их останется неприкосновенною, что обыкновения земли сохраню я с удовольствием и что верным и усердным всегда будет открыт путь к получению наград, соответственных заслугам. Но вся строгость и жестокое преследование постигнет тех, кои участвовали в измене беглеца-хана и кои дерзнут иметь с ними тайные сношения».

Для предупреждения интриг и волнений все ханские жены и сестры были переведены сначала в город Шушу, а потом, по их просьбе и желанию, отправлены в Персию. Племянник хана, Джафар-Кули-ага, с сыном Керимом, были высланы в Симбирск на постоянное жительство.

Мехти-Кули-хан скоро сознал, что, бежавши в Персию, сделал большую ошибку, и через князя Мадатова просил разрешения возвратиться в кавказские владения России. Ермолов не отказывал прямо, но и не желал особенно возвращения хана.

«Более всего удивляет меня, – писал Алексей Петрович князю Мадатаву[680], – намерение Мехти-хана, и я не могу понять странного желания жить в гор. Кубе или Тифлисе, нежели в Персии, где сестра его, конечно, более доставить может выгод и лучшее содержание, нежели мы. Любимые его упражнения может он и там иметь свободно; между персиянами они стыда не делают.

Не знаю, много ли он может делать нам вреда, ибо доселе не оставляют нас природные карабагцы, а бегают одни только кочующие, которых, если у нас будет Мехти-хан, удержать будет невозможно. Сверх того, уведомляет Амбургер[681], что его хотят удалить от границы, что, впрочем, может быть и одна обыкновенная персидская ложь.