История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

По возвращении императора в Петербург и не дожидаясь церемонии въезда посла в столицу, Абуль-Хасан-хан, в день рождения государя, 12 декабря, приглашен был на бал, где был принят с особым монаршим вниманием. 20 декабря персидский посол имел торжественный въезд в столицу, а 22-го числа был на публичной аудиенции у его величества и у всей императорской фамилии.

В этот день обыкновенный дворцовый караул был увеличен двумя батальонами, из коих один поставлен в сенях, ведущих к лестнице; в прихожих комнатах, по которым приходилось проходить послу, были поставлены шпалерами взводы от полков гвардейской кавалерии. Во дворце были собраны все придворные кавалеры, особы первых пяти классов, гвардии штаб– и обер-офицеры.

Входя в аудиенц-залу, Абуль-Хасан-хан сделал первый поклон, посредине комнаты – второй и, наконец, третий, остановившись перед императором Александром I.

– Всемилостивейший государь! – произнес он по-персидски. – При изъявлении подобающего благоговения да позволено будет покорнейше донести, что как в прежние времена между двумя высочайшими державами – Всероссийскою империею и Персидским государством – неприязни и вражды не было, а коварства, поколебавшие на некоторое время столь счастливо существовавшую между ними взаимную дружбу, ныне Божиего милостию и стараниями споспешествовавших к тому с обеих сторон достойных людей совершенно истреблены, так что после бурной осени неприятностей настала вожделенная весна дружелюбного сношения, и прочная связь доброго согласия снова восстановилась: то я усерднейше Господа Бога молю, да счастливый сей мир, предзнаменуя и вмещая в себе все возможные блага, сохранится ненарушимо и непоколебимо навсегда. Слава Всевышнему, что сильною рукою и неутомимым постоянством вашего величества сокрушен и истреблен толико до сего страшный Наполеон. Неусыпным попечением твоим, великий государь, восстановлена всемирная тишина, и род человеческий, успокоясь под сению покрова твоего, будет благодарен тебе во веки веков, бессмертная слава твоя затмит славу Александра древнего.

По прочтении этой речи по-русски посол поднес грамоту шаха, которую принял управляющий Министерством иностранных дел и от имени императора отвечал Абуль-Хасан-хану.

– После всех усилий, – сказал он, – употребленных всемилостивейшим государем для безопасности его империи и для восстановления всеобщего спокойствия, усилий, кои Всевышнему промыслу благоугодно было увенчать полным и вожделеннейшим успехом, его императорское величество, помышляя единственно о пользах и благе своих подданных, приемлет с истинным удовольствием приносимые вами, превосходительный посол, уверения в дружбе его величества шаха Персидского. Государь император повелел мне уверить вас в искреннем своем желании сохранить доброе согласие, столь счастливо восстановленное между обоими государствами, и в твердом своем намерении споспешествовать в вящшему утверждению взаимной дружбы. Его императорское величество равномерно поручить мне изволил объявить вам особенное свое удовольствие, что его шахову величеству угодно было избрать вас для засвидетельствования дружелюбных его чувств и расположения.

По окончании этой речи посол представил подарки, и аудиенция была окончена.

Наступили Святки. Абуль-Хасан-хан жил в Петербурге праздно и весело, а 20 января 1816 г. подал графу Нессельроде записку, в которой изложил цель своего прибытия и желания шаха. Ссылаясь на краткость трактата, посол выражал уверенность, что трактат этот будет заменен другим, более подробным, который определит взаимные границы, и что он будет иметь возможность видоизменить некоторые параграфы, согласно с желанием шаха. Хасан-хан домогался, чтобы русское правительство, оставив за собою только Дагестан и Грузию, возвратило обратно Персии все земли, уступленные по Гюлистанскому трактату, или часть их за денежное вознаграждение. «Шах, – писал Абуль-Хасан[290], – полагаясь вполне на известную всем доброту и великодушие императора, убежден, что не получит отказа в просьбах, столь ничтожных в сравнении с величием души государя. Исполнение желаний шаха упрочит дружбу между двумя державами, и слава его величества, распространившись по всему свету, приобретет еще более блеска».