История волков

Пол все это время сидел на заднем сиденье. Я стояла у распахнутой дверцы, но не слишком близко к нему. Он не хотел, чтобы его сейчас трогали.

– Мне непогодится, – объяснил он, и я невольно улыбнулась:

– Ты хочешь сказать: тебе нездоровится?

Но он утолял жажду и не удостоил меня ответом. Сделав несколько жадных глотков лимонада, он вспотел от усилий, потом попил еще из пластикового контейнера с водой, который дала ему Патра, и, вымочив всю футболку коктейлем из лимонада, воды и слюны, прислонился затылком к подголовнику детского кресла, слабо вздохнул и закрыл глаза.

Патра сидела с ним рядом. Она передала мне ключи от машины – завести мотор. Я забралась на переднее сиденье и первым делом включила кондиционер. Вентилятор минуту-другую гнал горячий воздух, потом воздух посвежел, и мы подняли все стекла и сидели в прохладной машине, отрезанные от летнего зноя. Когда я уже перестала потеть, у меня возникло импульсивное желание сесть за руль и переключить рычаг трансмизии на «драйв». Это же, наверное, легко, подумала я, разве вести машину – сложно?

– Он сегодня сам не свой, – сообщила Патра с заднего сиденья. Я обернулась вполоборота. Сначала я решила, что она имеет в виду Пола, но она смотрела из окна в направлении отеля. То есть она имела в виду Лео. Она шумно выдохнула, как делают люди, собравшись сказать что-то важное, но потом закрыла рот и прикусила губу.

Я развернулась полностью и внимательно посмотрела на нее.

– Как вам, не душно? – спросила я, провоцируя ее на откровенность. Мне хотелось, чтобы Патра поделилась со мной своими переживаниями, как в тот раз, когда она пришла к нам в палатку. Я хотела быть ей полезной, сделать для нее то, чего она сама бы не смогла.

– Все хорошо, спасибо. Спасибо тебе, Линда! – Патра улыбнулась мне, но как-то странно, одними морщинками на лбу. Она не отрывала глаз от Пола, который, похоже, лежал в забытьи. Она гладила его по длинной голой ручке.

Я решила проверить, насколько искренней была ее благодарность:

– Не хотите, чтобы я немного передвинула машину? Может, нужно выехать со стоянки?

Подъезжавшие машины настойчиво сигналили нам, призывая освободить место на парковке.

Она обдумала мои слова.

– А у тебя есть права?

– Нет, – призналась я.

– Не страшно. – Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, и мне почудилось, что на ярком солнце ее бледные веки стали прозрачными и стало видно, как под ними двигаются ее зрачки. «А они же у нее черные!», – подумала я радостно и почему-то испугалась, но потом Патра прикрыла лицо ладонью, и странная оптическая иллюзия исчезла.

– Лео вернется через минуту, – сообщила она.

Мне не понравилось, как она это произнесла. Не понравилась эта ее уверенность. Мне вообще не нравилось, как менялось ее поведение в присутствии Лео. Как все ее жесты становились преувеличенно подчеркнутыми, немного театральными. Мне не нравилось, как почтительно она держалась с ним, но в то же время и несколько вызывающе, словно знала наверняка, что сумеет привлечь его внимание, если захочет.

От ее обруча у меня заболела голова. Я отчетливо ощущала, как пластиковые зубчики кольцом впиваются в кожу от уха до уха. Мне было так муторно, что я была готова ей надерзить.

– А где вы познакомились?

Патра открыла глаза. И потрогала Пола, прежде чем взглянуть на меня.

– Мы с Лео?

– Угу, – кивнула я.

– Он был моим преподавателем.

Внутренне я ликовала.

– В Чикагском университете?

– Откуда ты знаешь?

Я же тысячу раз видела ее в толстовке с логотипом университета. Но только пожала плечами.

– Начальный курс астрономии. – Она наморщила нос, состроив ту горестно-улыбающуюся гримаску, к которой я уже привыкла. Она положила ладонь на лобик спящего Пола. – Мне казалось, это будет легко. Я думала, мы просто запомним все созвездия, выучим названия планет. Такого рода сведения.

– Получилось?

– Немного, да. – Она поймала мой взгляд. – Это не то, что ты думаешь.

– А что я думаю, Патра? – Я смотрела прямо в ее голубые глаза.

Она поерзала на сиденье, взъерошила Полу волосы, и он шевельнулся во сне. На мгновение показалось, что мальчик снится страшный сон. Его личико сморщилось, словно он собрался заплакать. Но он не проснулся.

– Мы оставались в аудитории после занятий. По моей инициативе. Это я предложила ему встречаться. Я, не он.

Я ждала продолжения.

– Он был… как… не знаю. Он был для меня важнее всего, что было в моей жизни в то время.

Мне было в это трудно поверить. Мне было тяжело представить себе, что этот худой дядька в черных тапках способен произвести неотразимое впечатление. Мне он казался легковесным, хотя и, пожалуй, жутко упертым – от него было так же трудно отделаться, как от несмываемого пятна на футболке. Я вспомнила его голую пятку, вылезшую из тапка, и его тапок – черный, поношенный, уродливый.

– Однажды моя университетская подруга наткнулась на него в студенческом городке – она собирала подписи для какой-то благотворительной инициативы – и сказала мне, что в нем есть нечто обескураживающее. А я сказала: «Точно!» Он обескураживающе умен. Так и есть.