История воссоединения Руси. Том 2

Урочище Оринин находится в двух милях от Каменца Подольского. Речка, быстро текущая в крутых берегах, не удобна для переправы. К ней примкнуло войско, чтоб не дать окружить себя неприятелю, всегда многочисленному. Не замедлили съехаться и союзные паны. 7-го сентября прибыл Фома Замойский, 25-летний сенатор Речи Посполитой, образец польского рыцаря, идеал окатоличенного русина. Когда король сделал его сенатором, он, по рассказу преданного ему биографа, стал больше прежнего приучать себя к набожным упражнениям; в великий пост отправлял все капланские молитвословия; в мартовские пятницы оставался на сухоядении: в великий четверг умывал ноги двенадцати нищим, кормил их, одевал и выдавал каждому из собственных рук по червонцу; всю ночь великой пятницы не переставал он молиться, бичевался и томил тело своё жёсткой власяницею; самый день великой пятницы проводил в размышлении о страдании Господнем, посещая убогих в шпиталях и снабжая их щедрой милостынею; но в великую субботу, после обеда, лишь только в костёле пропоют радостное аллилуйя, он столь же регулярно веселился и, выехавши в поле, забавлялся рыцарскими играми. В лице Замойского древний наш русич очутился на помочах у людей, выделывавших благочестие механически. Но сердце его билось благородными чувствами: к славе учёного пана и простого ротмистра, каким он служил прежде, Замойский желал присоединить славу полководца и патриота. На собственный счёт снарядил он конный полк в двенадцать сотен, — войско, по тогдашнему времени значительное. Под его знамя вступили вассалы его дома, командовавшие собственными домашними ополчениями, люди весьма заслуженные в обществе, опытные в военном деле, поседелые в битвах с татарами, которые на подольском пограничье, этом «шанце» украинском, [194] были почти так же часты, как и разъезды по хозяйству. Так, например, выступил с ним в поход дед его по матери, Станислав, граф из Тернова, каштелян сендомирский, староста буский и стобницкий, которому было уже за семьдесят лет, но который, по словам Журковского, горячо жаждал славы по крови и z animuszu antecessorów». [195] Другой граф из Тернова, Гратус, каштелян жарновский, участвовал в его походе с ополчением князя Острожского, краковского каштеляна. Шёл под его знаменем и Матвей Лоснёвский, подкоморий, впоследствии каштелян белзский, известный на пограничье боевой опытностью. Блестящему юноше-магнату, окружённому почтенными приверженцами дома его, коронный гетман Жолковский оказал почёт беспримерный: он встретил его в поле с тысячей избранных воинов, то есть с союзными панами, полковниками, ротмистрами и богатейшими «товарищами». Но, вместе с почётом, старый гетман заявил и воинскую суровость, свойственную лучшим людям того времени: он не пригласил Замойского примкнуть своим обозом к обозу кварцяного войска, а поставил его на отдельной горе, как замок, открытый со всех сторон неприятельским покушениям. Действительно этот поход был для Замойского опытом серьёзным, и не будь при нём заслуженных в военной науке его союзников, первый опыт его в деле тактики мог бы быть и последним.