История воссоединения Руси. Том 3

Слух о том, что Смотрицкий письменно, по назначенной формуле, исповедал униатскую веру перед Рутским, ходил уже по Киеву. Там говорили, что, только из рассчёта на более верный успех унии, Смотрицкому дозволено, покамест, на богослужении поминать иерусалимского патриаха, но что от Смотритцкого, Рутского и Александра Острожского отправлены между тем письма к папе Урбану VIII, к конгрегации de propaganda fidei и к протектору польской Руси, кардиналу Бондини, с просьбой о принятии православного архиепископа в недра латинской церкви. Эти слухи и толки дали повод к осуждению самого Иова Борецкого и печерского архимандрита Петра Могилы за их дружеские отношения к Смотрицкому. Дошло до того, что Исаия Копинский напечатал сгоряча послание к русскому народу, в котором не обинуясь говорил, что Борецкий, Могила и Смотрицкий сносятся с отступником Рутским и замышляют унию по примеру Рогозы, Терлецкого и Потея.

Для совещаний об успокоении умов, Борецкий ещё в мае 1628 года разослал ко всем церковным братствам киевской митрополии приглашение прислать в Киев своих выборных для присутствования на соборе духовенства, долженствовавшего съехаться к храмовому празднику Успения в Печерский монастырь. По словам окружного послания, в течение восьми лет нового существования православной митрополии, окружённой со всех сторон неприязнью видимых и невидимых врагов, не могли собраться «до купи» представители св. благочестия не только со всех «краин», но и от «полнейших епископских особ» и церковных братств, хотя многократно были к тому приглашаемы. [50] В послании высказывается таким образом трудное положение передовиков православия среди возмутительных толков, клевет и возбуждённой подозрительности православного общества. И в такое то время получены были в Киеве отпечатанные листы Апологии (Apologia Peregrinacij do Stron Wschodnich).

Они произвели в православной среде сильное волнение. Особенно злились на Смотрицкого атаманы запорожских казаков, съезжавшиеся к дню Успения на храмовой праздник в Печерскую лавру. Это были руки, посредством которых мстительные монахи не впервые загребали жар. Сам Копинский, публикуя своё послание к русскому народу, имел в виду казацких вождей, с которыми старался быть в дружбе и которым, сколько известно, он первый внушил мысль — в случае беды, искать московского подданства. Атаманы льнули к нему, как к святому молитвеннику о казацких грехах; но Борецкий пользовался репутацией ещё более святого человека. Для дьявола особенно интересно поселять зависть в сердцах соискателей высшего достоинства, на какое когда-либо претендовал человек, и в этом случае самоотверженный аскет Исаия доставил Божию противнику полное торжество. В православной среде господствовал разлад, и ревностные подражатели евангельского раба Малха, запорожские казаки, готовы были повторить над новыми отступниками православия казнь, постигшую уже не одного униата. Они жестоко поплатились на Медвежьих Лозах за вмешательство в правительственные дела; но подобное кровопускание угомоняло казаков лишь на время. Монастырские приятели внушали им, что они клали головы свои в битвах с ляхами за святое благочестие, и добычникам нравилось разыгрывать от времени до времени роль защитников церкви, хотя бы жертвами их защиты были и такие люди, как Борецкий и Могила. Судя по жалостному письму киевского митрополита к московскому царю о тираннии клеветы, которой он митрополит подвергается со всех сторон, в Киеве можно было ожидать всевозможных ужасов от слепых орудий монастырской сварливости. Только полученные листы «Апологии», к общему благополучию, обратили всю казацкую злобу, вместо троих иерархов, заподозренных в унии, на одного. Теперь запорожские атаманы, собиравшиеся на богомолье к храмовому празднику «Пречистой», только о том и говорили, как им покарать предателя Смотрицкого: начинить ли его телом утробы днепровских осетров, как это сделано с Грековичем, или же отсечь голову, среди киевской улицы, как это они совершили над отпавшим в унию попом Васильевской церкви, Иваном Юзефовичем. [51]

Ничего не подозревая, Смотрицкий, по своему обыкновению, спешил в православное собрание, чтобы закинуть в нём свои римские мрежи на уловление душ человеческих, и направлялся прямо в Печерскую лавру, где всегда находил и соответственное его сану помещение, и радушное гостеприимство. Но над его жизнью бодрствовал деятельный ум Борецкого. Митрополиту было известно, что «черкасские молодцы» держат казацкую «чату» на дороге, которая шла тогда через густой лес из Старого Киева к Печерскому монастырю. Предупреждая позорную для православия катастрофу, он поставил своих людей у Золотых Ворот и велел проводить Смотрицкого в свою резиденцию, в Михайловский монастырь.