История XX века. Тайны, загадки и мифы

Они меня не информировали. Я сам осведомлялся. Конечно, это ситуация неординарная, когда посла не информировали о ключевых событиях, которые в данный момент являются решающими для отношений между обеими странами. Посол должен владеть информацией.

Анатолий Добрынин, советский посол в Вашингтоне

Наконец в 19.00 Кеннеди проинформировал общественность: «Добрый вечер, мои сограждане. Для предотвращения опасности для нашей страны я приказал, чтобы немедленно были предприняты следующие шаги. Первое — чтобы остановить вооружение Кубы, вводится строгий «карантин» на все виды наступательного оружия, которое находится в пути на Кубу. Суда любого типа, из какой бы страны они ни шли, посылаются обратно, если они везут наступательное оружие. Второе — я распорядился об усиленном контроле за Кубой и ее вооружением. Если наступательные военные приготовления продолжатся, отчего угроза для этого континента будет усиливаться, то считаю оправданными дальнейшие меры. Третье — наша политика такова, что пуск ракеты с Кубы против нации западного мира будет рассматриваться как нападение СССР на США, на которое мы дадим ответный удар возмездия по Советскому Союзу…»

Кеннеди принял решение о последовательном обмене ударами — если будет необходимо, до конца. Блокада, налеты авиации, вторжение… — но где же ядерный порог? Он был ниже, чем считали в Пентагоне! Важным козырем были те ядерные боеприпасы тактического назначения, которые разместили на сахарном острове еще до Кубинского кризиса и планировали использовать в случае вторжения американских войск. Вашингтон узнал об этих боеприпасах только после кризиса, и потому на протяжении 15 дней не учитывал их в военных «игрищах».

Любое вторжение, которое создало бы проблемы для режима Кастро и его советских товарищей по оружию, могло бы привести к атомному столкновению, хотя США не были готовы к этому, поскольку, введя войска на Кубу, они не смогли бы нанести ответный удар.

Сегодня Роберт Макнамара видит самый большой, не осознанный тогда риск: «Если бы мы вступили на Кубу, началась бы атомная война. Однозначно! Мы сразу же послали бы наши авиасоединения с атомным оружием! Разве можно предположить, чтобы президент США безучастно наблюдал за расправой над десятками тысяч своих солдат, как мы недавно узнали, от девяти русских тактических ядерных боеголовок? Конечно, нет. И каким был бы следующий шаг Советов в ответ на полное уничтожение на острове своих и кубинских войск? Кто знает?

Один единственный человек принял окончательное решение о войне и мире, и этим человеком был президент.

Тед Соренсен, советник президента Кеннеди

И что случилось бы с НАТО?

А что с Германией? Как продолжалась бы эскалация атомной агрессии? Кто знает? Риск тогда был намного выше, чем мы предполагали».

Примечательно, что Хрущев и Кеннеди исходили из разных предположений. Но Хрущев был информирован. Кремлевский руководитель нес ответственность за больший объем информации, чем мог тогда знать Кеннеди. Сточки зрения Москвы, в конфликте не было обычной первой стадии — Хрущев должен был учитывать это на всех фазах нарастания конфликта. Между тем это было важной предпосылкой умения пойти на компромисс. В сущности, что случилось бы, если бы Хрущев проинформировал американцев о наличии на месте тактического оружия? Пентагону пришлось бы отказаться от намерения вторгнуться на Кубу. Вести с Кубой атомную войну из-за ракет — смогли бы США решиться на это?

В некоторых столицах Европы противники войны в ночь на вторник вышли на улицы. В Лондоне перед посольством США сожгли американские флаги. На следующий день во многих странах люди бросились скупать продукты. По телевидению правительство США давало полезные советы на тему «Как правильно вести себя во время атомной войны?» и представило учебный фил-ьм, вывод которого гласил: «Duck and cover!» — «Нагнись и укройся!» Во всяком случае, это помогало для самоуспокоения.

Напротив, в Советском Союзе пока «функционировала» официальная система оповещения: советских граждан щадили, избавляя от тревожных сообщений о кризисе. Но в Кремле беспрерывно заседало политбюро. Хрущев сознавал, что ставки в игре высоки — и не только в международной политике. Любая промашка с его стороны укрепила бы позиции противников. Рискнул бы он ответить на блокаду Кубы в Атлантике блокадой Западного Берлина?