История западноевропейского театра от возникновения до 1789 года

Первая публичная постановка классицистской пьесы во Франции относится к тому злополучному году, когда Братству страстей было запрещено представлять мистерии. В 1548 г. в городе Лионе в честь коронации короля Генриха II итальянские актеры разыграли комедию кардинала Биббиены «Каландро» — на мотив плавтовских «Менехмов». И только через четыре года после этого, в 1552 г., был дан уже первый французский спектакль нового, классицистского направления. В здании коллежа в присутствии короля молодые ученые сыграли трагедию «Клеопатра», написанную питомцем коллежа Этьеном Жоделем. Спектакль имел полный успех, зал был набит до отказа. Один из зрителей занес себе в дневник: «Все окна были усеяны бесчисленным множеством знатных лиц, а двор был так полон школярами, что все двери коллежа ломились от них». После представления трагедии, в которой сам юный автор играл роль египетской царицы, Жодель был удостоен королевской похвалы и получил в дар 500 золотых экю.

Учителя и школяры устроили в честь победителя великолепное празднество. Жоделю, по греческому обычаю, преподнесли козла и венок, дружно пели гимны в честь Бахуса и чувствовали себя истинными эллинами. Всем казалось, что Жодель воскресил римский театр: его «Клеопатра» имела пять актов, хоры, наперсниц, трагический финал, торжественный стихотворный размер — одним словом, все аксессуары римских классических трагедий. И все же в этом произведении не было самого главного — истинности человеческих страстей, моральной осмысленности, внутреннего действия и глубокого идейного замысла, — в нем не было искусства.

Вторая трагедия Жоделя «Дидона», сюжет которой поэт заимствовал из четвертой книги «Энеиды» Вергилия, состояла из длинных утомительных речей, изредка прерываемых вопросами хора. Кроме трагедий, Жодель написал также комедию «Евгений», немногим отличающуюся от грубых современных фарсов. Жодель был близок ко двору и заведывал увеселениями короля Генриха II. Известно, что им был сочинен маскарад «Корабль аргонавтов». Роль Язона играл сам автор, корабль Арго несли на плечах слуги, впереди шествовали Минерва и Орфей, воспевавший славу королю.

Современники очень высоко ценили деятельность Жоделя. Ронсар писал о юном поэте: «Он первый заставил греческую трагедию зазвучать по-французски».

Жодель, в представлении гуманистов, начал новую эру в истории театра. Ученые поэты были настолько убеждены в своей великой миссии, что им даже не казалась странной та легкость, с которой они возвращали человечеству великое искусство античности. Написать трагедию в новом духе оказалось делом довольно незамысловатым. По словам издателя Жоделя, поэт писал свои произведения в течение нескольких дней. В короткое время почти во всех академиях и коллежах появились сочинители пьес на античный лад, в которых ученость вполне заменяла талант. Школяры Жан Батье и Шарль Тутен, в свое время участвовавшие в «Клеопатре» Жоделя, вскоре последовали примеру своего знаменитого приятеля и написали — первый «Медею», а второй «Агамемнона» по одноименным произведениям Сенеки. Но были и более значительные трагедии, возникшие под влиянием республиканских идей и пропаганды веротерпимости, которые крепли в кругах кальвинистов. Так, драматург Гревен в Коллеже Бове показал в 1560 г. тираноборческую трагедию «Смерть Цезаря», написанную тоже не без влияния Сенеки. Жан де ла Тайль создал несколько трагедий на ветхозаветные темы (лучшая из них — «Саул», в которой хотели видеть отголоски идейной борьбы гугенотов). Гораздо слабее его ранние произведения — «Александр» и «Дарий», трагедии, в которых отдельные главы Плутарха перелагались в бесчисленные диалоги. Среди античных драматургов наибольшей популярностью пользовался Сенека. В поэтике Скалигера его имя ставилось выше греческих драматургов. На это были свои причины: стоическую философию Сенеки можно было истолковать в духе христианства, его риторический стиль пленял своей логической ясностью, а бездейственность казалась необходимым условием величественности. Естественно, что ученые поэты, несмотря на страстное желание, театра создать не могли.

Но тем не менее их деятельность имела для развития театрального искусства прогрессивное значение. Классицизм освободил драматическое искусство от религиозного мировоззрения и мистериальных героев в такой же мере, как и от непристойных сюжетов и фарсовых персонажей. Мистерия и фарс были объявлены порождением варварства. Искусством признавалось только то, что соответствовало античным образцам. Критерий художественности очень сузился: достоинство произведения теперь определялось не по его всенародному успеху, а по оценке ученых знатоков древности.

В полемическом задоре Ронсар писал: «Нам нравится лишь то, что не соответствует народному вкусу». Отстаивая в искусстве идею разума и хорошего вкуса и тем самым двигая дело национального театра вперед, гуманисты своим пренебрежением к «отталкивающей повседневности» отрывали искусство от его народных основ и ограничивали его узким кругом аристократических воззрений и вкусов.