История западноевропейского театра от возникновения до 1789 года

Мольер подчеркивает при этом, что дворянка Анжелика и служанка Клодина вполне солидарны в своих взглядах на основы семейного счастья, отстаивая идеал разумной свободы и взаимного доверия супругов. А осуществлению этого мешают не только луидоры Дандена, но и дворянская спесь четы Сотанвиль (sot en ville — городской дурень), промотавшей свое состояние и беспомощно пытающейся скрыть свою нищету бутафорским величием аристократического происхождения. Продав дочь деревенскому выскочке, спасшему их от полнейшего разорения, «нежно любящие» родители говорят теперь о чести и благородстве. Мольер высмеивает этих рыцарей чести не в меньшей мере, чем рыцаря кошелька.

Основная комическая фигура пьесы — Жорж Данден. Этот по-своему умный человек оказался в комедии простофилей. Он потерял свое человеческое достоинство и предстал дураком в чужих и собственных глазах потому лишь, что переоценил силу своего кошелька и полез в дворяне.

Теме сословной измены буржуазии Мольер посвятил еще комедию-балет «Мещанин во дворянстве», которая была поставлена в загородном замке короля Шамборе в 1670 г. Получив от короля скромное задание показать модные турецкие танцы, Мольер написал содержательнейшую комедию, в которой восточная буффонада была лишь внешним орнаментом, нисколько не заволакивающим основного содержания сатирической пьесы.

«Водясь со знатью, я проявляю здравый смысл, — говорит Журден. — Это куда лучше, чем водиться с вашим мещанством». У господина Журдена есть своя логика: при всем своем простодушии он последователен в стремлении подняться к высшему сословию и тем самым преодолеть свою мещанскую ограниченность. И беда Журдена была лишь в том, что он видел это преодоление только в раболепном подражании аристократии, ставшей уже явно паразитическим сословием. Журден, стремясь выйти за пределы своего сословия, ничем его не преодолевал. Общение с дворянством не увеличивало его кругозора и не расширяло его деятельности, напротив, оно уводило его от реального дела и притупляло практическую смекалку. Превосходство Журдена было явно комическим: желая поднять собственное достоинство, он лишь ронял его.

Таким образом, Мольер, взяв основной темой комедии попытку буржуа уйти от своих собратьев и примкнуть к высшему кругу, категорически осуждает Журдена не за то, что тот не желает оставаться добродетельным мещанином, а за его неспособность практически подняться над своим сословием, за его дурацкое ослепление бутафорским великолепием придворных бездельников.

Но неверно было полагать, что Мольер возвеличил бы Журдена, если бы тот, раскаявшись в своих причудах, надел фартук и стал за прилавок.

Носителями положительного идеала Мольера являются молодые люди его класса Клеонт и Люси, враждебно и скептически настроенные как к патриархальному укладу мадам Журден, так и к ребячливому и недостойному поведению ее супруга. Клеонт и Люси совсем не смиренные дети строгих родителей. Люси уже получила светское образование, и у нее совсем иные взгляды, чем у правоверной буржуазки. Она изящна, остроумна и жеманна, ее ничем не отличишь от девушки высшего сословия.

Нисколько не похож на истинного буржуа и ее возлюбленный Клеонт. Это не только благородный любовник, но и достойнейший человек. Юноша сознается, что он — не дворянин. Но что не удалось глуповатому тестю, само собой получилось у зятя: Клеонт высоко поднялся над своим сословием, не пресмыкаясь перед аристократами. Его светское обхождение, образованность и, главное, род его занятий не только сближали его с дворянами, но и значительно подымали деятельного и полезного государству человека над огромной массой аристократов-тунеядцев, которые или прозябали в невежестве и бездействовали по своим имениям или мошеннически кормились около чужих кошельков, как это делал блестящий граф Дорант и очаровательная маркиза Доримена. Клеонт приобрел истинное благородство своей жизнью и поведением, в то время как образ действий аристократической пары лишил их всякой порядочности.

В этом смысл нового понимания сущности человеческого достоинства. Как писатель-гуманист, Мольер в личном поведении, а не в сословных привилегиях видел критерий общественного и морального превосходства людей. Но в окружающем его обществе мораль была в значительной мере подчинена сословному принципу, и зло, совершенное высокопоставленным лицом, могло магически обратиться в благо.

Меркурий в «Амфитрионе» (1668) говорит:

Постыдного для высших не бывает.
Достойным делать все способность нам дана.
Ведь от того, кто их свершает,
Меняют вещи имена.