История зеркала

Мариво сумел превосходно выразить этот осмос, т. е. процесс взаимопроникновения и взаимовлияния тела и изображения (образа), внутренней сущности и взгляда из внешнего мира. Его произведения представляют собой зеркальную галерею, в которой глаза и зеркала постоянно обмениваются отражениями. У него именно изображение дает жизнь человеческому существу, порождает его внутреннюю сущность. Так, героиня его «Ссоры», Эглея, пробуждается к жизни в тот миг, когда видит свое отражение в ручье, а затем и в зеркале, и она совершенно невинно восхищается и наслаждается этим зрелищем. «На протяжении всей жизни я буду созерцать себя! Как же я буду теперь себя любить!» Итак, получается, что сложный «механизм видимостей» является условием пробуждения в человеке чувства того, что он существует на белом свете; в своем изображении и в интересе, что оно вызывает, персонаж произведений Мариво ищет не только истину своих чувств, но еще и источник своих желаний. Личность делает движение, с тем чтобы выйти наружу и быть отблеском возникающих ситуаций и своеобразным результатом наложения разнообразных сведений, получаемых путем пробуждения чувств; движение это возникает и совершается под взглядом другого человека, одобряющего это движение и поддерживающего его.

Именно благодаря наличию зеркала герой «Удачливого крестьянина» может одеваться по моде и копировать жесты сильных мира сего. Он утрачивает свой загар, меняет имя, и вот уже он внушает доверие как окружающим, так и самому себе. «Радость от того, что я видел себя в столь хорошем положении, придала моей физиономии более живое выражение, и я сам почувствовал, что стал намного умней и остроумней, чем был»³³. В свой черед героиня другого произведения Мариво, Марианна, сетует на то, что в ее распоряжении имеется только небольшое зеркало, когда она примеряет новое платье, подаренное ей ее покровителем. Но по мере того как она строит из себя перед мадам де Миран девицу добродетельную и прекрасную, она сама убеждает себя в том, что происходит из благородного сословия, и в результате приспосабливается к избранному образу во всем. Зеркальное изображение, которое с таким тщанием создают Марианна и герой «Удачливого крестьянина», функционирует как некий акт, как некое действие на опережение по отношению к какой-то ситуации или к настоящему положению дел; оно представляет собой некую «проекцию в будущее», предвидение, предвосхищение, предположение будущего успеха и триумфа. Разумеется, все маски и вся ложь не приводят к явлению и рождению правды. Обман иногда оборачивается самообманом и бьет рикошетом, так что обманщик оказывается обманутым и остается в дураках, ибо его отражение становится все менее и менее четким. «У меня на лице была маска, скрывавшая его, и я не знал, кто я такой, когда смотрелся в зеркало», — признает Бридерон³⁴. Безжалостный, беспощадный насмешник Мариво выводит на сцену глупую кокетку, всегда готовую обманывать людей и погруженную в процесс «отработки» выражений лица; в небольшой новелле он повествует о ее ловких проделках и фокусах, а также и о расплате за обман; однажды некий молодой человек, неожиданно вернувшийся к своей возлюбленной, застает ее перед зеркалом в ту минуту, когда она повторяет жесты и выражения лица, которые она «использовала» незадолго до того в его присутствии; убедившись в ее лживости, юноша решает с ней порвать. «Я почитал ее естественной и искренней, и любил ее только такой, и потому любовь моя тотчас же умерла»³⁵. Для того чтобы отражение стало верным, нужно совпадение многих условий, нужна сердечная искренность, нужны молодость, т. е. живость, достоинства, т. е. положительные качества, красивое и свежее лицо и вообще хороший внешний вид, ибо тело и то, что составляет его привлекательность, не лгут. Наконец, требуется еще и одобрительный взгляд некоего свидетеля, который как бы засвидетельствует произошедшую метаморфозу и даст за нее ручательство.

Взгляд человека, обращенный на самого себя, представляется теперь уже не только взглядом Божиим на человеческое сознание и разум и не только взглядом человека светского на свой внешний вид, который должен соответствовать правилам приличий, нет, этот взгляд представляется еще и взглядом, направленным на осознание себя как личности. В XVII в. человека призывали к тому, что, мол, «надобно затаить в себе свой нрав, скрывать свой характер», но последующее поколение уже выставляет напоказ свои секреты и отстаивает неоспоримое право каждого на особенности характера, т. е. практически право на хвастовство своеобразием, право на подчеркнутую странность, на позерство и аффектацию, ибо теперь считается, что «недостаток, причуда, каприз или странность, присущие конкретному человеку, стоят гораздо больше, чем достоинства, которые разделяются с другими»³⁶.