История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2

– Это, – сказала она, – профессиональный игрок, который называет себя графом Сели. Я познакомилась с ним здесь; он делал мне авансы, пригласил меня поужинать, он сыграл партию и выиграл крупную сумму у англичанина, которого зазвал на ужин, заверив, что я там буду; на следующее утро он дал мне пятьдесят гиней, сказав, что это моя доля в банке. Едва став моим любовником, он стал заставлять меня проявлять снисходительность к тем, кого он хотел одурачить. Он поселился со мной. Прием, который я тебе оказала, очевидно, его шокировал, он назвал меня шлюхой, и остальное ты знаешь. Ну вот, я здесь, я намерена здесь оставаться до своего отъезда в Мантую, куда я приглашена первой танцовщицей. Я скажу моему слуге принести сюда все необходимое на эту ночь, а завтра велю принести все мое имущество. Я не увижусь больше с этим мошенником. Я хочу быть только твоей, если ты меня желаешь. На Корфу ты был занят, надеюсь, что здесь это не так, скажи мне, что ты меня еще любишь.

– Я тебя обожаю, дорогая Марина, и надеюсь, что мы поедем в Мантую вместе; но ты должна принадлежать мне полностью.

– Милый друг, ты сделаешь меня счастливой. У меня три сотни цехинов, и я отдам их тебе завтра только за то, чтобы быть хозяйкой твоего сердца.

– Мне не нужны деньги. Мне от тебя ничего не нужно, кроме того, чтобы ты меня любила, и завтра к вечеру мы уже будем более спокойны.

– Ты, может быть, думаешь, что должен завтра биться. Не беспокойся, мой друг, он трус, я его знаю. Я хорошо понимаю, что ты должен туда идти, но ты будешь обманут, и тем лучше.

Она рассказала затем, что она рассорилась со своим братом Петроне, что Сесиль поет в Генуе и что Беллино-Тереза живет в Неаполе, где она богатеет, разоряя герцогов.

– Только я одна несчастная.

– Как это несчастная? Ты стала красавицей и превосходной танцовщицей. Не расточай так свои милости, и ты встретишь смертного, который сделает тебя счастливой.

– Быть скупой на свои милости – это трудно, потому что когда я люблю, я должна отдавать всю себя, а когда не люблю, мне это не нужно и даром. Человек, который дал мне пятьдесят цехинов, больше не вернется. Я хочу только тебя.

– Я не богат, моя дорогая, и мое счастье…

– Оставь. Я все понимаю.

– Почему вместо слуги ты не возьмешь горничную?

– Ты прав; я полагала, что так лучше; но этот гадкий дьявол мне хорошо служил, и он был сама верность.

– Однако он сутенер.

– Да, но мне подчиняется. Поверь мне, что он у меня единственный.

Я провел с девушкой очень приятную ночь. Утром прибыло все ее имущество. Мы весело позавтракали вместе, и после обеда я оставил ее за туалетом, готовящейся к театру. В три часа я вынул из своего кармана все ценное и сказал фиакру отвезти меня к сыродельне Поми, откуда отправил его обратно. Я чувствовал себя уверенным в исходе дела, независимо от битвы с этим плутом. Я хорошо понимал, что делаю глупость, и что могу пренебречь словом, данным человеку с такой дурной репутацией, без всякого риска, но я был настроен на дуэль, и это мне казалось лучшим выходом, потому что все было за это. Мой визит к танцовщице, этот тип недостойным порядочного человека образом называет ее шлюхой в моем присутствии, затем он хочет ее убить, я ее выручаю; он обижен на нее, но вызывает меня на дуэль, и я принимаю вызов. Мне казалось, что если я не приду, я дам ему право говорить всем, что я трус.

Я вошел в кафе, чтобы дождаться четырех часов, а между тем собрался поговорить с сидящим там французом, которого я вспомнил. Выразив удовольствие от нашей встречи, я объяснил ему, что по приходе сюда человека, который должен быть один, моя честь обязывает меня тоже остаться одному, и поэтому я прошу его уйти при появлении того человека. Четверть часа спустя я вижу его в компании еще одного человека и говорю французу, что он меня обяжет, если останется.

Он входит, и я вижу с ним молодца с сорокадюймовой шпагой на боку, имеющего положительно вид головореза. Я встаю, говоря сухим тоном этому Жану Жопе :

– Вы мне сказали, что придете один.

– Мой друг здесь ни причем, потому что я пришел только поговорить с вами.

– Если это так, то я не беспокоюсь. Но не будем шуметь и отойдем поговорить туда, где никого не будет. Следуйте за мной.

Я выхожу вместе с французом, который, зная место, ведет меня туда, где никого нет, и мы останавливаемся, поджидая тех двух, которые медленно идут, переговариваясь между собой. Когда я вижу их в десяти шагах, я достаю свою шпагу, говоря Сели достать свою, и француз обнажает также шпагу.

– Двое против одного? – Говорит Сели.

– Скажите уйти вашему другу, и месье тоже уйдет. Однако, ваш друг при шпаге, так что мы двое против двоих.

Человек с длинной шпагой говорит, что он не дерется с танцором; мой напарник отвечает, что танцор стоит Ж.Ж., и говоря так он подходит и наносит ему удар плоскостью клинка, и я делаю такой же комплимент Сели, который отступает с другим, говоря мне, что он хотел только сказать мне кое-что, и что он будет драться позже.

– Говорите.

– Вы меня знаете, а я вас не знаю. Скажите, кто вы такой.